Пастушок

Маринка сказала правду сорок минут назад – подъем оказался очень проблематичным, так как дорожка спускалась к озеру не асфальтовая, грунтовая. А ещё две сестры не учли того, что у Ирки, которая до шестнадцати лет на профессиональном уровне занималась спортом, была больная спина. В повседневной жизни она о себе не напоминала, но стоило нагрузить её, и – приплыли, как выражалась Женька. Короче, токсикоманка сдулась уже на двадцатом метре подъёма. Она разойкалась и сказала, что умирает. Женька свирепо остановилась.

– Вот же овца! Что, назанималась гимнастикой? Покрутилась на турничке? Коню было ясно, что это – полное разводилово! Беспонтовое! Все твои тренеришки матери только ездили по ушам, чтоб деньги рубить! Чемпионка сраная! Хоркина! Всё, приплыли! Выхода нет!

– Я в чём виновата? – корчилась Ирка, – мне было четыре года, когда меня отдавали в секцию!

– Ты с тех пор ни капли не поумнела! Даром с тобой носились! Консерватория ей, гимнастика! А мне – что? Поганое медучилище и бассейн!

– Женька, не ори, – вмешалась Маринка, – ничего страшного не случилось. Ирка, беги домой, зови сюда Гиви с Аликом.

Ирка уже настроилась побежать, но тут вдруг они заметили, что от транспортной остановки близ городской черты к ним быстро идёт какой-то мужчина. Да, было ясно, что он шагает именно к ним, и очень целенаправленно – срезал угол по бездорожью, сильно спешил, подскальзываясь на глине.

– Видимо, хочет оказать помощь, – предположила Ирка. Но Женька очень скептически покачала своей вихрастой башкой. Она за сто метров легко узнала того, кто к ним приближался – такой был этот мужик высокий и здоровенный. Он, несомненно, тоже её узнал, поэтому шёл так быстро. Только зачем?

– Да это сосед! – обрадовалась Маринка, – его, по-моему, зовут Витька. Он – сын той самой Анны Лаврентьевны, из четвёртого! Вероятно, ездил к ней в морг.

– Там ему и место, – буркнула Женька. Витька, тем временем, подошёл и остановился, рукой смахнув со лба пот. Лицо его было красным, ноздри по-лошадиному раздувались от двух свистящих потоков воздуха. Стало пахнуть не то портвейном, не то ещё каким-то винишком.

– Здравствуйте, Виктор, – холодно вымолвила Маринка, – прошу принять наши глубочайшие соболезнования.

– Спасибочки.

Восстанавливая дыхание, отставной десантник переводил тусклые глаза с Женьки на Маринку, затем – на Ирку, на Грома, который махал хвостом, опять на Маринку.

– Я и не знал, что вы дружите, – сказал он, слегка ухмыляясь и неприятно покусывая губу редкими зубами, – или родня?

– Нет, дружим, – сказала Женька.

– Понятно. А ну-ка, посторонись-ка!

Женька растерянно отошла. Встав на её место, Витька легко покатил коляску с Маринкой в гору. Трое оставшихся пошли следом, молча и удивлённо глядя в его широкую спину. Когда подъём был преодолён и коляска выехала на ровный асфальт, сын самоубийцы остановился.

– Ну, дальше – сами. Мне ещё к другу надо зайти. Он вон там, за парком живёт! Управитесь?

– Да, конечно, – сказала Женька, – спасибо.

Но это было ещё не всё. Вынув из кармана сияющий металлический кругляшок, Витька протянул его Женьке. Это была золотая пуговица с орлом. Её взяла Ирка. Витька не возражал. Возможно, он просто не был уверен в том, что она – не Женька.

– Вот вам и первое чудо, – вздохнула та, проводив бывшего десантника взглядом до магазинчика вблизи парка, – что вы на это скажете? Лично мне нечего сказать.

Ирка положила пуговицу в карман.

– Будет и второе?

– Конечно! Ночь ведь ещё не настала. Даже и вечер не наступил.

Маринка молчала. Минут через двадцать пять её подвезли к подъезду. Там пили пиво, смеясь над рыжим котёнком, Алик и его друг из тех же краёв, что и он.

– Это тоже чудо? – спросила у сестры Ирка.

– Нет, это чудики.

Два насмешника без труда вознесли Маринку вместе с её транспортным средством на три ступеньки подъездной лестницы.

– Вы к Серёжке поедете? – спросил Алик у двух сестёр, – если соберётесь, я – с вами.

– Я еду прямо сейчас, – заявила старшая. Её взбалмошное подобие, обозначив цель удержать Маринку, сказало, что не поедет. На том и договорились. Втащив Маринку в квартиру, Ирка и Алик сразу пустились в путь, а саксофонистка и младшая гитаристка стали разогревать обед. Гром остался с ними и получил две котлеты. Был уже третий час. Не вполне естественная для этого времени тишина стояла в подъезде.

– Очень смешной этот Гром, – сказала Маринка, когда она и Женька сели за стол и стали есть борщ, – при таких размерах – такое звучное имя!

– Но настоящий гром ещё меньше, – резонно молвила Женька, – он такой маленький, что его даже и не видно! При этом он очень громкий. И безобидный. Чем не наш Гром? Вполне это имя ему подходит.

– Ты очень умная, Женечка, – улыбнулась Маринка, – ты гениальная! Но мне кажется, у тебя нет парня. Ведь нет?