Пастушок

Ян лишь кивнул. Меланья вздохнула так глубоко, что кусок ватрушки ей залетел не в то горло, и пришлось брату тянуться к ней через стол да крепко стучать её по спине, чтоб великий праздник не омрачился. Пока Меланья от кашля лопалась по всем швам, Прокуда поставила перед старшей сестрой своей госпожи расписную миску с горячей кашей и квас в ковше, дала ложку. Каша была невкусная, но Евпраксия налегла на неё усердно, чтоб лишний раз никого напрасно не горячить. По тем же соображениям она твёрдо решила вовсе не брать из общей большой тарелки грибы и прочие лакомства. Но и это не помогло ей, так как Меланья проснулась разгорячённая. С превеликим трудом откашлявшись, она звонко подала голос:

– Ты знаешь, братец, как пьяницы в кабаках старшую сестру твою называют?

– Как? – вяло спросил Ян, глотнув квасу. Вряд ли, конечно, он мог не знать, и вряд ли Меланья могла не понимать этого. Но она скорбно закатила глаза – с луны, мол, свалился братец! Потом ударила по столу ладонью.

– Забава!

Ян удивлённо поставил ковш.

– Почему Забава?

– Да потому, что не только купцы с боярами, но и пьяницы в кабаках над нашей сестрой уже скалят зубы! А заодно и над нами! Ты что, об этом не знал?

– А ты в кабаки заходишь по пути в храм или на обратном пути? – холодно спросила Евпраксия, давясь кашей. Меланья выдержала удар. Но перекрестилась так, что на её лбу остались отметины от ногтей.

– Святые угодники, дайте силы не согрешить избиением этой дряни! Может, ты ещё спросишь, когда в кабаки заходит великий князь? Он о тебе знает достаточно, чтобы не пожелать видеть твою рожу рядом с мощами святых Бориса и Глеба! Поэтому запретил тебе ехать сегодня в Вышгород! Стыд и срам!

– Перестаньте лаяться, – сказал Ян, взглянув за окошко, – слушая вздор, могу опоздать. Говори по делу, Меланья! С чего взяла про Забаву?

– С чего взяла? – взвизгнула Меланья, – пускай Прокуда рассказывает, она ходит по торгам да слушает разговоры!

Все глянули на Прокуду. Та уж задрала нос и открыла рот, готовясь рассказывать, но Евпраксия вдруг спросила:

– Ян, а где стольник наш, Тимофей? Почему горничная девка нынче подаёт кушанья?

– Тимофея я отпустил до следующей субботы, – объяснил Ян, – у него сестра померла.

Евпраксия и Меланья одновременно вздохнули, очень завидуя Тимофею. Прокуда же изрекла:

– Говорят, Забавой прозвал госпожу Евпраксию Соловей Будимирович, гость торговый с острова Леденец на океан-море. Он один раз побывал во Киеве и с тех пор во всех своих странствиях поёт песни про госпожу Евпраксию, называя её Забавой Путятишной. Он – гусляр да певец такой, что все его слушают, раскрыв рты!

– Я этого купца помню, – перебил Ян, – но он – из Моравии. Не на гуслях играет, а на кифаре. Приплыл на трёх кораблях с зелёными парусами, продавал бархат, шёлк и парчу. Всех щедростью изумлял. А разве он видел тебя, Евпраксия?

– Я его в своём тереме принимала, – дала старшая сестра небрежный ответ, – а что здесь такого? Он мне подарки принёс – золотое зеркальце, гребешок из слоновой кости, перстень с рубином да сундучок малахитовый. Я поила гостя вином, а он мне играл на чём-то и что-то пел. И более ничего между нами не было.

– Ой, конечно! – расхохоталась Меланья, – богатый заморский гость на чём-то тебе играл, что-то пел, а ты перед ним в чём-то танцевала! Наверное, в башмачках!

– А я в башмачках всегда! – вспылила Евпраксия, – это ты везде бегаешь босиком, чтобы всех разжалобить – мол, отец тебя обижает, всё отдаёт старшей дочке! А у самой двадцать сундуков заморским тряпьём набиты и пять ларцов – драгоценностями!

Меланья заголосила. Она начала вопить о каких-то родинках на спине сестры, которые Соловей Будимирович воспевает на все заморские страны. Прокуда молча кивала. Уже начав выдыхаться, Меланья сделала глоток квасу и вставила в тетиву главную стрелу:

– Бедный Даниил, сын Мамелфы, уже не знает, куда деваться от сплетен, что эта дрянь с ним свалялась! Вот до чего дошло!

– Да твой Даниил гордится этими сплетнями, – не сдержалась Евпраксия. Тут Меланья сделала вид, что ей стало плохо. Когда никто не поверил, она вскочила.

– Ты слышишь, Ян? Надо её выпороть ещё раз, потом взаперти держать до приезда батюшки! А иначе она таких наломает дров, что нынешний наш позор никто и не вспомнит! Выпороть, выпороть! Посадить под крепкий замок!

– Отстань от меня, – разозлился Ян, – она по ночам читает Псалтырь великому князю, будто не знаешь!

– Знаю! Дядюшка думает, что она от этого чтения наполняется благодатью! Как бы не так! Она до полуночи лицемерно читает ему псалмы, потом до зари пьёт вино и блудничает, а целыми днями спит! Я прямо сегодня же положу этому конец! Зря смеёшься, Ян! Да, ты ещё маленький, глупый, но я решительно разберусь, на что у тебя хватает ума, когда старшая сестра заходит к тебе под утро!