Пастушок

– Что ты здесь делаешь, половчанка? Коней пришла воровать?

– Осёл, – разозлилась Зелга, – я здесь с тобой говорю, дурак! Седлай, говорю, коня! А то, говорю, получишь этой лопатой по голове!

– Зачем тебе конь?

– А это не твоё дело!

Мальчишка гордо хихикнул.

– Не моим делом было сегодня резать возле Почайны прутья для задницы госпожи Евпраксии! А пришлось.

– Гордись, – усмехнулась Зелга, – холоп! Жук навозный!

– А ты кто? Муха навозная?

– Да! Поэтому залетела к тебе.

Мальчишка махнул на Зелгу рукой и снова занялся полом. Уздечка, к счастью, висела на перекладине стойла. Взяв её, Зелга тихонечко отвязала текинца и расторопно его взнуздала. Но как добраться до сёдел? Все они были сложены в противоположном конце конюшни. В этот момент Волец повернулся, желая что-то сказать. Но при виде взнузданного коня он оторопел.

– Эй, ты чего делаешь? – крикнул он, направляясь к Зелге, – кто приказал? Коня не отдам!

– Поздно, жук навозный.

Трудно ли было внучке великого Тугоркана, хоть и двоюродной, за одну секунду вскочить и на неосёдланного коня? Пара пустяков. Волец не успел и ахнуть, как Зелга, вздыбив огромного жеребца, круто развернула его, и – стрелой промчалась мимо испуганного мальчишки. Конюшня вся от страшного топота задрожала и зашаталась, а через миг всадница была уже по другую сторону двери. Мальчишка выбежал следом, грозно размахивая лопатой и что-то громко крича.

День клонился к вечеру. Проносясь мимо терема, половчанка заметила, что к собаке, Настасье и Василисе присоединилась Меланья. Все они что-то говорили бедной Евпраксии, которая продолжала стискивать прутья своей решётки. Услышав топот копыт, они повернулись к Зелге. Но молодая наездница лишь мгновенье на них смотрела. Бешено вылетев за ворота, она погнала коня к Боричеву въезду.

Там, как обычно, народу было полно. Но Зелга так взвыла по-половецки, что вся толпа шарахнулась на обочины. Даже воз с дровами погонщик убрал с дороги. Путь был свободен. Все с удивлением провожали взглядами босоногую, худенькую девчонку на вороном текинском коне без седла, сидевшую очень странно. Туловище наездницы было сильно наклонено вперёд, а ноги так согнуты, что палящее солнце светило прямо на пятки. Именно так сидели на лошадях прекрасные амазонки. Промчавшись под гулким сводом распахнутых во всю ширь Золотых Ворот, всадница галопом спустилась к мостику над Почайной. Прогрохотав копытами по нему, вороной текинец поскакал в гору. Слева от той горы шумел на ветру непролазный лес, а справа пенился Днепр. Это была Роксанина гора. За ней вдоль Днепра тянулась и ускользала за горизонт широкая любечская дорога.

Глава шестнадцатая

Выходку Зелги Меланья со своей старшей сестрой обсуждать не стала. Она была почти уверена в том, что дерзкая половчанка уехала навсегда, решив возвратиться к лихим своим соплеменникам. Ян, прискакав вечером домой, вполне согласился с этим предположением. Снаряжать погоню не было смысла. Во-первых, в какую сторону? Во-вторых, вороной текинец мог преодолевать полсотни вёрст в час в течение очень долгого времени, а потом ещё дольше скакать с чуть меньшею быстротою. Ян и Меланья об этом знали. Им было жаль потерять отличного скакуна, а Зелгу – нисколько. Это была рабыня Евпраксии, девка вздорная и строптивая. А Вольцу и конюхам всем троим Ян морды набил. Сразу после этого он лёг спать, хоть едва стемнело. Утром ему предстояло встать до зари, чтобы заступить на внутренний караул во дворце.

Но юному воину не спалось, и он приказал коридорной девке позвать Меланью, чтоб та с ним час поболтала. Под разговор ему засыпалось легче. Евпраксия и Меланья часто таким путём боролись с его бессонницей – и вдвоём, и поодиночке. Яну, конечно же, больше нравилось, когда с ним трепалась одна Евпраксия, потому что слушать её было поприятнее. Но Евпраксия ещё утром была посажена под замок, и Ян приготовился слушать сплетни. Без них Меланья ни с одним делом, да и с бездельем, не могла справиться. Впрочем, эта её особенность никогда не мешала Яну быстро уснуть, так как голосок у Меланьи был недурной, в отличие от характера. Одним словом, Ян рассудил, что уж лучше так, чем никак.

За окнами было совсем темно, но в дальнем углу теплилась лампада перед иконами. В полумраке звенела дюжина комаров. Отмахиваясь от них, Ян злобно ворочался на своей широкой кровати. Когда Меланья вошла и уселась в кресло, он сразу понял, что у сестры хорошее настроение. Она даже ему слегка почесала пятки, да и не только их, что было вполне обычным занятием для Евпраксии. Про Евпраксию и пошёл немедленно разговор. Точнее – про княжну Настю. Меланья была разозлена тем, что Настя её побила и не дала выпороть Евпраксию. Ян ответил, что сам он сделать Филиппу такое распоряжение не рискнул, поскольку вокруг Евпраксии начались какие-то княжеские дела, а в них лучше не соваться.