Паткуль. Неистовый лифляндец

И вдруг в один хмурый ноябрьский день из Варшавы пришло письмо от князя Григория! Долгорукий сообщал, что царь зовёт его к себе в Москву. Еле сдерживая охватившую его радость, Паткуль церемонно отвечает князю, что безмерно счастлив услышать о внимании царя к его персоне, и задаёт вопрос, на какое занятие и положение он может рассчитывать в России. Паткуль честолюбив и хотел бы не опускаться ниже того социального уровня, на который он вознёсся на службе у Августа. Г. Долгорукий успокаивает, что положение его будет не менее достойным и почётным, нежели у Августа, после чего переписка прекращается, а Паткуль начинает собираться в дальний путь.

В декабре Паткуль покинул Бреслау и по пути в Россию заехал в Варшаву. Здесь всё было по-старому, если не считать, что у Августа появилась новая «титульная» наложница, супруга польского дворянина Любомирская. Она блистала в обществе новыми ювелирными украшениями, о происхождении которых догадывались многие, и лишь Паткулю было известно, откуда король взял деньги на покупку ожерелий, колец и браслетов – из тех самых русских субсидий, выданных Петром на военные цели. Французские «субсидии» были давно потрачены.

Паткуль ещё не был формально принят на русскую службу, а уже начал работать на царя – он не хотел явиться к нему с пустыми руками. Спрятав гордыню в карман, Паткуль стал добиваться встречи со своим заклятым врагом дю Эроном. Согласно отчёту маркиза в Париж, ему пришлось уступить настойчивой просьбе бывшего советника и министра Августа и согласиться на тайную встречу с ним в нейтральном месте. Возможно, что на конспиративных условиях рандеву с французом настаивал сам Паткуль – обстановка за время его отсутствия в Варшаве изменилась. Проавстрийская партия при дворе короля одержала победу, и Август заключил с императором антифранцузский союз, пообещав предоставить в распоряжение австрийцев целый корпус своих войск. Можно было подумать, что саксонцам этот корпус был не нужен в Курляндии, где шведы наносили им одно поражение за другим и стояли на пороге Польши. Институт фавориток по сравнению с другими государственными институтами в политике Августа стоял на первом месте, и для его поддержания нужны были деньги. Большие деньги. Взять их было неоткуда, вот и продавался Август понарошку и взаправду то одному государству, то другому. Хорош был союзничек у Петра!

Пока Паткуль отсиживался в Бреслау, у него возникла идея подружить Петра с Людовиком ХIV. Он предложил дю Эрону план наказания морских держав – Англии и Голландии – за их попустительскую политику по отношению к Швеции. Для этого нужно было заключить между Россией и Францией торговый договор, способный подорвать всю восточную торговлю англичан и голландцев, которую они вели через Россию. Франция в лице Августа потеряла союзника, зато может приобрести его в лице России. По мнению Паткуля, присоединение Дании и Пруссии к войне против Швеции – вопрос времени. Для заключения франко-российского союза Париж должен будет направить в Москву своего посла. Паткуль намекнул, что со своей стороны он окажет французам всемерную поддержку.

Трудно сказать, насколько реален и полезен для России был этот проект, который будущий помощник царя стал продвигать самостоятельно, без согласования с Москвой. Французы отнеслись к нему довольно скептически, но не потому что он был плох, а потому что заподозрили в этом деле подвох. Ведь им хорошо было известно, что Паткуль до недавнего времени активно поддерживал проавстрийскую партию.

В феврале 1702 года Паткуль выехал в Москву. С этого момента он предоставил в распоряжение царя свой талант, своё перо и шпагу. «Теперь, даже при наличии доброй воли, вряд ли можно рассматривать его как борца за свободу своей родины и привилегии лифляндского дворянства», – пишет Х. Хорнборг, – «Договор, заключённый с королём Августом, утратил своё значение, идея Лифляндского герцогства под скипетром последнего навсегда провалилась, и теперь Паткулем владела лишь одна идея – любыми средствами уничтожить Швецию – не важно, как и с помощью кого».

Мы не собираемся оправдывать или обвинять Паткуля в том, что случилось. Жизнь поставила его перед выбором, и он сделал его в полной уверенности, что другого для него было не дано. После краха идеи, которой он был одержим все эти годы, можно было сдаться, признать своё поражение и уйти в сторону. Но не таков был Паткуль. Сдаваться, подчиняться внешним обстоятельствам было не в его характере – он считал это позором. И он снова сделал свой выбор, чтобы оставаться самим собой.

На службе у его царского величества