Патриот. Жестокий роман о национальной идее

На лужайке перед домом устроили эстраду: навезли мощнейшей акустической аппаратуры, соорудили целую трибуну для гостей, коих планировалось пригласить в количестве ста тридцати семи человек. Возле сцены построили целую сложную систему воздушного обогрева, чтобы не мерзли артисты — приглашенные знаменитости. Ради такого дела, как собственный день рождения, да еще и юбилей, Рогачев решил всех удивить, и сцена была предназначена для выступлений Дженнифер Лопес и «старичков» из группы «Роллинг стоунз». Говорят, что супер-пупер Лопес вначале отнекивалась и ехать на «чей-то там день рождения» отказывалась:

— Хм! Я к Дональду Трампу не поехала, а тут какой-то русский! К тому же петь на вечеринке! Пусть обратятся к этой уродине Хилтон. Дешевке и алкоголичке все равно, где разевать рот под фонограмму! — поджав губы, сказала красавица Дженнифер и собиралась уже отправить скомканное приглашение в корзину, но ее агент, вежливо кашлянув, достал из своей крокодиловой с платиновыми замочками папки еще один документ и протянул его певице со словами:

— Мисс Лопес, прошу вас ознакомиться с банковским чеком, если не возражаете.

Дженнифер лениво взглянула сперва на чек, потом вопросительно на агента, потом снова на чек, широко распахнула свои и без того огромные глаза и спросила:

— Здесь написано расстояние от Земли до Солнца в километрах?

— Нет, мисс Лопес, — ответил агент, — здесь написана сумма вашего гонорара в долларах, и, помимо этого, в вашем распоряжении будет целый этаж крутого московского отеля, возле которого, говорят, «Майбахов» припарковано почти столько же, сколько их вообще выпущено на сегодняшний день. И помимо всего перечисленного этот, — агент поглядел в свои записи, — этот Рог-Ачев пришлет за вами самолет. — Агент умоляюще взглянул на свою клиентку: — Дженни, может быть, вы согласитесь?

— Еще бы! Надо быть круглой дурой, чтобы отказаться от такого предложения! И позвоните этому ублюдку из Малибу. Как там его фамилия?

— Вавилов, мэм.

— Да. Позвоните этому Вавилову и скажите, пусть убирается с моей будущей виллы. Как только вернусь из Москвы, тут же куплю ее.

…Гера получил приглашение самым последним, но он его все же получил. С того момента, как начал действовать их уговор с генералом Петей, прошла ровно неделя, и Рогачев каждый день интересовался, не нашлась ли Кира. Гера постоянно отнекивался, что он, дескать, не милиция. Киру объявили в розыск, вот пусть и ищут. В конце концов Рогачев вызвал его в Кремль по какому-то рабочему вопросу и представил ему худенького, похожего на семиклассника парнишку по фамилии Троцкий.

— Вот это новый директор «ЖЖ-проекта», — сообщил Гере Рогачев, — пусть пока у тебя в офисе покрутится, подучи его немного, а потом передашь ему то, что должна была Кира взять… — Рогачев немного помолчал. — Не звонила она тебе?

— Да нет, Петр Сергеевич. Я в милицию заезжал, они там ничего сообщить толком не могут. «Ищем, — говорят. — На особом контроле».

— Да знаю я их «контроль». — Рогачев выглядел очень расстроенным. «Неужели он ее любит? Вернее, любил?» — мелькнуло у Геры.

— Да найдется она, вот увидите. — Гера подпустил в свой голос скорби. — Не верю я, что она куда-то пропала или что-то с ней стряслось. Давайте, Петр Сергеевич, вместе надеяться, что она отыщется. Я вот, к примеру, думаю, что она куда-нибудь к морю подалась.

— Почему?

— У нее какая-то печаль была, — сочинял Гера на ходу. — Вы выйдите на секунду, молодой человек, — он довольно бесцеремонно указал Троцкому на дверь. — Я, Петр, думаю, что она вас любит, поэтому и уехала куда-нибудь на время, чтобы мысли свои расставить по полочкам. У вас же день рождения скоро? Вот увидите, она как раз к нему и вернется.

Рогачев, казалось, был тронут и признателен Гере за это, пусть и не вполне натурально выглядевшее, но все же сочувствие. Гера помялся немного, но желанного приглашения все еще не прозвучало.

— Я вам больше не нужен, Петр Сергеевич? Тогда я, с вашего позволения, этого Троцкого заберу с собой, и мы с ним в офис поедем.

— Давай…

И лишь когда Гера был уже в дверях, то, наконец, услышал:

— Да, кстати… Ты приходи.

Герман, старательно превратив улыбку из зловещей в овечью, повернулся к Рогачеву. Тот стоял на фоне окна, руки в карманах и смотрел на него как-то странно. Было в этом взгляде и выжидание, и недоверие, а выражение его глаз Гера назвал про себя «молчанием ягнят». Чувствовал Петр Сергеевич что-то, но к внутреннему голосу не прислушался…