Патроны чародея

   — Еще одну корову или пару коз — ерунда. Когда поймаем и снимем шкуру, все окупится. А сейчас просто постарайтесь двое суток не выходить по ночам. Как только солнце зайдет — все по домам! И двери на запор. Все поняли?

Староста сказал со вздохом:

   — Да, поняли… Возвращайтесь скорее, глерд…

Я подсказал:

   — Глерд Фицрой. Уже благородный глерд. Еще несколько дней — и станет высокорожденным. Он решит все ваши проблемы!.. Некоторые сам создаст… но тоже решит.

Фицрой сказал досадливо:

   — Поехали. Нас королева ждет, не дождется! Все глаза проглядела.

   — Точно, — сказал я с повеселевшим сердцем.

Крестьяне почтительно затихли, а мы пустили коней

вскачь. Лишь на околице Фицрой сказал сварливо:

   — Я понимаю, как высокорожденными становятся за неделю, но что насчет проблем, которые я создаю?

Я сказал с подъемом:

   — Это значит, что ты — герой! Тебе мало простых проблем, что выдвигает сама жизнь, ты сам создаешь и сам героически преодолеваешь! Есть ли выше подвиг?

Он покосился на скаку искоса.

   — Это другим заливай.

   — Да ладно, — сказал я весело, — как же хорошо… От сердца отлегло!

   — Чего так?

   — Были дурные предчувствия, — признался я. — Пуганая ворона куста боится, но пока — тьфу–тьфу! — все путем. Как же хорошо, что и я, такой замечательный, могу иногда ошибаться!

Он фыркнул:

   — В свою пользу?.. Все мы так умеем.

Деревня осталась далеко позади, а впереди только дорога, в самом деле местами заброшенная, но все равно мы не раз видели на ней и телеги, и подводы, и даже повозки.

По дороге трижды останавливались перекусить. Я всякий раз наотрез отказывался заезжать в деревни, а Фицрой похохатывал и предлагал все настойчивее, стараясь распалить мое воображение вином, горячим мясом и податливыми девками.

Вдали встало мощное зарево, охватившее полнеба. Я ощутил беспокойство, повертел головой. При всем географическом идиотизме уже запомнил, в какой стороне все три солнца встают, а в какой они все опускаются.

   — Что там такое?

Он оглянулся, повел плечами.

   — Это далеко, не волнуйся.

   — Не знаешь?

   — Не знаю, — огрызнулся он. — Это далеко отсюда. Я же не местный!.. Там, я откуда я родом, на такое и внимание не обращают!

Я буркнул:

   — А что там у вас… такое?

   — Может быть, — ответил он загадочно, — еще увидишь.

Он все присматривался к лесу, который огибает дорога, вдруг резко свернул и погнал коня, как мне показалось, в чащу. Однако, как я понял минуту спустя, здесь с лесом время от времени начиналась война: отчетливо вижу в стене могучих деревьев широкую просеку, заросшую высокой лесной травой и даже мелким кустарником, словно некто из могущественных императоров велел проложить дороги для его победоносных войск.

Хотя, вполне возможно, по этим просекам войска и прошли. И либо сгинули, либо там захватили королевства, но со временем и обязательными междоусобными сварами все связи оборвались.

Последние сутки перед прибытием в столицу ехали даже ночью, благо небо чистое, а огромная красная луна освещает весь мир, высвечивая на земле каждую песчинку.

Я в нетерпении ерзал в седле, всматривался в освещенные луной места, которые скоро покину навсегда.

Красное небо ночи очень медленно превращается в сине–зеленое, лес просыпается, сонно вскрикивают тонкими голосами птички, мелкие зверьки высовываются из норок, зевают и раздумывают: на охоту или еще поспать, — в воздухе появились первые стрекозы, согнанные с верхушек трав хозяйственными муравьями.

Рассвет начался где–то высоко, словно в другом мире, там уже не утро, а солнечный день, а мы еще едем через ночь, затем солнце стекло по стволам деревьев, как жидкое золото, но за ними густые кустарники хранят недобрую тьму.

Глава 12

Фицрой так часто ерзает в седле, что либо его протрет до конской спины, либо дырка в штанах появится раньше, чем увидим стены Санпринга, блистательной столицы королевства Нижних Долин, хотя без иронии могу сказать, что она в самом деле блистательна. Даже я, привыкший не обращать внимания на архитектурные излишества, понимаю, что другие восторженные идиоты смотрели бы с распахнутыми ртами и шептали с благоговением: «Версаль… Ланже… Вассершлос… Блуа… Эльц… Алькасар…»

   — Ты хотя бы пострелял, — сказал Фицрой. — Какой–то ты весь деревянный! Как можно владеть таким крохотным арбалетом и не стрелять во все стороны?

   — Не гавкай под руку, — предупредил я. — Это мешает сосредотачиваться… духовно, так сказать.

   — А в чем сосредотачиваешься? — спросил он с азартом. — Давай помогу!

   — Ты поможешь, — сказал я опасливо, — без сапог и коня останусь. Нет уж, буду мучиться сам. Интеллигенция всегда страдает. Даже когда не страдает.

Впереди в золотом желтом свете начали подниматься, словно вырастают из земли, башни крепостной стены Санпринга, а затем и сама стена, ровная и высокая, дальше дворцы и добротные дома, издали кажется, что стиснуты вплотную, хотя уже видел почти перед каждым небольшой садик или цветы у крыльца.

Мы то и дело обгоняли тяжело груженные телеги, ползущие с сельским товаром в прожорливый город, городские врата широко распахнуты, стражи с кувшином вина сидят в сторонке и не обращают внимания на поток подвод.