Патроны чародея

   — А теперь добьем фашистскую гадину в ее норе… пусть эта нора и на дереве…

Следующая пуля прошила доски, я отчетливо видел дыру, чуть сместил ствол в сторону и снова выстрелил.

Фицрой смотрел то на него, то на меня, наконец спросил шепотом:

   — А сейчас что?

   — Я вроде бы вижу его на полу, — сказал я. — Так, смутно… Потому на всякий случай еще пару контрольных выстрелов. Кто знает, насколько чародеи живучи?

Он пробормотал:

   — Если эти твои стрелы попадают, он уже мертв. Колдун или не колдун.

   — Нам стрел не жалко, — ответил я твердо. — Сколько там еще осталось?

   — Почти два десятка!

   — Ладно, — сказал я, — все тратить не будем. Но еще парочку всажу. Просто для удовольствия… И еще одну для аппетита… И одну, чтобы хорошо спалось…

Я даже видел на экране дисплея, как дергается под ударами крупных пуль тело на полу, сладостное чувство мщения переполнило с такой силой, что взвыл ликующе, хоть и тихонько.

Фицрой испуганно дернулся.

   — Ты оборотень?

Он выхватил из–под полы длинный узкий нож с блестящим лезвием и направил на меня.

   — Ого, — сказал я с уважением, — я про себя думал, что запасливый, но куда до тебя! Серебряный?

   — Точно, — подтвердил он настороженно.

   — Не вервольф, — заверил я, — не вурдалак и не перевертень. Это так, от счастья…

Фицрой спрятал кинжал с серебряным лезвием в потайное место в поле камзола.

   — Я даже не предполагал, — буркнул он, — что магия Рундельштотта… такая изощренная. А какой овечкой прикидывается!

   — Уходим, — сказал я. — Скоро тут могут появиться всякие… как только увидят чародея мертвым. Должны же начаться поиски?

Он хмыкнул.

   — Будут искать там же во дворе. А досюда целая миля! Или в твоем королевстве… иначе?

Я ответил нехотя:

   — В моем нас бы сразу шарахнули… чем–то тяжелым. Потому там, вот так выстрелив, сразу же перебегают в другое место подальше. Понимаешь, направление можно рассчитать, увидев, в какой позе лежит! А сейчас там даже дырки в досках, дурак догадается.

Он покачал головой.

   — В страшном мире ты жил. Ладно, давай уходить. Все равно уже все сделали. Или не все?

   — Все, — заверил я. — Просто отвели угрозу в будущем.

   — Я пойду за конями.

   — Нет, — сказал я, — там могут смотреть в нашу сторону. Я лучше отползу с мешками.

   — Вместе отползем, — сказал он нехотя, — хотя ты перегибаешь. Сильные колдуны вообще–то редкость, а ты ведешь себя так, словно они тут прям сидят друг на друге.

   — Осторожность, — ответил я, — мать отваги.

Глава 7

На другой день, возвращаясь по той же дороге, перешли реку, разделяющую королевство Нижних Долин и Уламрию. Фицрой заметно повеселел, перестал оглядываться.

   — Это уже твои земли, знаешь?..

   — Что–то их много, — буркнул я.

   — Какой ты скромный! А всем всегда мало…

   — А мне много, — отрезал я и посмотрел на него с подозрением. — Что, попался?

   — Где попался? — спросил он быстро. — Почему попался? Ничуть не попался!.. У меня просто никогда никаких сел и не было!.. Давай заедем по дороге, полакомимся молодыми перепелочками.

   — Ты о ком? — спросил я. — Знаешь, я раньше о себе думал, что весь из дури, но вот смотрю на тебя и ужасаюсь, какой же я серьезный, оказывается… И даже, стыдно сказать, нравственный. Ты хоть слыхал о таком слове?

   — Нет, — ответил он с интересом. — А что это?

Я отмахнулся.

   — Ладно, не важно. Большинство знает, но не выполняет. А есть такие, что не знают, но такие нравственные, противно даже…

Он хохотнул.

   — Да ты просто чудо!

   — Знаю, — ответил я настороженно, — но если похвалил ты, то пора начинать бояться.

Он расхохотался, конь под ним с огромным удовольствием перешел в галоп, даже взвизгнул, как поросенок, а мой тут же ревниво бросился вдогонку, не желая уступать.

После короткой, но веселой скачки по гребням холмов рассмотрели внизу в долине отряд в дюжину всадников под знаменами Уламрии. Впереди пара явно глердов, богато и красиво одеты, за ними мужчины попроще, но с топорами и копьями, а за ними тянутся с десяток молодых женщин, связанных одной веревкой, что прикреплена к седлу последнего из всадников.

Отряд возвращается веселый и довольный, вскоре до нас донесся веселый гогот, смешки, но спустя пару минут я расслышал и женский плач, жалобный и безнадежный.

Фицрой сказал с интересом:

   — И как? Выступим на защиту?.. Эти уламрийцы возвращаются с добычей!

   — А земля точно моя? — уточнил я опасливо. — И те люди, что женщины, тоже мои?

   — Точно–точно!

   — Эх, — сказал я с тоской, — ну что ты за друг, мог бы и соврать… Как же достало… Еще не успел как следует, а уже достало!.. Ты не ошибся? Точно?

Он кивнул, на его жизнерадостном лице я рассмотрел неподдельное сочувствие.

   — Типичный набег на соседа, — сообщил он. — Уже знают, что в соседнем глердстве сменился хозяин.

   — И что?

   — И наверняка дознались, — пояснил он обстоятельно, — что у тебя нет могущественной родни, которая может собрать огромное войско и в отместку разорить их села. Это вообще–то в первую очередь всегда узнают.

Я прошипел зло:

   — Тогда придется… Покой нам только снится!..

   — Хорошие слова, — одобрил он с удовольствием и потрогал рукоять меча. — Очень даже мужские.