Патроны чародея

Выстрел прозвучал гулко, тело несчастного дернулось, словно в плечо ударили с размаху кувалдой. Дыра возникла только на мгновение, кровь брызнула тремя тонкими струйками и обильно потекла по стене на пол.

Раненый закричал, его тело задергалось и начало уползать обратно. Я выждал, прислушался к далеким голосам. Теперь там понимают, что полная тишина с нашей стороны вовсе не значит, что здесь никого.

На цыпочках отступив, я отбежал на другую сторону пещеры, там неприятная с виду щель, но если Фицрой и Николетта пройти сумели…

Торопясь и обдирая до крови локти, я торопливо пробирался по щели, что виляет в стороны, иногда расширяется настолько, что понятно, строители подземного хода воспользовались готовыми наработками природы, лишь кое–где что–то приспособили, подогнали под свой рост и размеры.

Сперва я услышал шорох шагов, потом в красноватом свете увидел Николетту с факелом в одной руке, грязную, в порванном платье и примученную.

Она почти хватается за стены, Фицроя не видно, я спросил почему–то шепотом:

   — А где он?

Она оглянулась, полная божественного испуга, подняла факел над головой, увидела меня.

Ее лицо просияло.

   — Ой, это вы, глерд… Ваш друг ушел вперед. Говорит, здесь боковые ходы, ведут в тупики.

   — А вы с ним точно не заблудились? — спросил я.

Она ответила с опаской:

   — Не знаю… Но сейчас вы с нами, теперь я ничего не боюсь.

   — Тогда с собой, — сказал я, — попробую и я не бояться. Позвольте, я пойду впереди, так будет чуть быстрее.

Я забрал из ее руки факел. Она послушно пошла следом, я торопился, полный опасений, что если вдруг ход там дальше завален, то мы в ловушке.

Мои обострившиеся чувства подсказали, что Фицрой уже близко, то ли молекулы запаха с его кожи достигли моего обоняния, то ли уши уловили топот его сапог, но я сказал уверенно:

   — Николетта, не отставайте! Фицроя вот–вот догоним. И отлупим, что тебя оставил.

   — Он не оставил, — возразила она. — Он еще и в стороны успевает!.. А мне легче.

   — Когда мужчина успевает и на стороне, — согласился я, — всем легче. Николетта, я восторгаюсь вами.

Она прощебетала с наивной непосредственностью:

   — Глерд, вы же понимаете, что меня ждет, если нас захватит Барклем…

Я не успел ответить, вдали появилось пламя догорающего факела, вынырнул Фицрой, усталый, но счастливый.

   — Догнал? — спросил он одобрительно. — Хорошо… Правда, здесь здорово?.. Теперь быстрее вперед. Я проверил дорогу, только в одном месте придется нагнуться, а вообще–то хоть на коне можно.

   — Да, — пробормотал я, — это бы да.

Он некоторое время шел молча, без устали поводя факелом вправо и влево, словно рассматривая прожилки в каменных стенах, вдруг оживился и прошептал как–то странно сладострастно:

   — Ух ты… Вон там слева видишь щель?

   — И что? — спросил я замученно. — Тупиковый ход?

   — Ну и что? — спросил он в изумлении. — Заглянем?

   — Чего вдруг?

Он прошептал горячо, едва не обжигая мне ухо:

   — Да ты знаешь, что там?

   — Не знаю, — огрызнулся я. — А ты знаешь?

   — Нет, — ответил он в изумлении, — откуда? Но в таких же точно Даркенских горах когда–то нашли самоцветы!.. Ты знаешь, сколько?

   — Сколько? — спросил я.

   — Обалдеть! — назвал он точную цифру. — Вот именно в таких же пещерах… Хотя там вроде бы лес… Да кому это важно? Заглянем, раз уж все равно по дороге?

   — Щас, — ответил я сипло, — вот прям щас побегу. За нами погоня, впереди неизвестно что, а я для Барклема буду самоцветы искать?

Он подумал, сказал со вздохом:

   — Сколько замечательных мест в мире, куда не успеваю заглянуть! Как жить? Но мир прекрасен и удивителен, правда?

   — Иди вперед, — напомнил я. — Пусть твоя интуиция окажется верной.

Он посмотрел с укором.

   — Я же сказал только, что это подземный ход! Но, конечно, могли засыпать, свод мог обвалиться… да мало ли чего!

   — Утешил, — ответил я с сарказмом. — Ну ты и свинья, Фицрой.

Он умчался, как горный козел, далеко вперед, но вскоре я услышал его хохот и радостный вопль:

   — Я же говорил, я же говорил!.. Впереди завал!

Николетта посмотрела на меня с вопросом в больших печальных глазах.

   — Это что… хорошо?

   — Ну да, — ответил я без уверенности.

   — Почему?

   — Он понимает, — сказал я медленно, перебирая, какое вранье ее утешит больше, — что это как бы конец… гм… пути.

   — Ой, — сказала она радостно, — сейчас все разгребет, и мы выйдем на солнышко?

   — Да, — подтвердил я. — Разгребет быстро и мощно, как курица лапами. Только нужно отойти в сторону. Курицы, насколько помню, гребут под себя, камни могут лететь в нашу сторону.

   — Поняла, — пискнула она и торопливо отошла к стене. — Он хороший, правда?

   — Просто чудо, — сказал я.

Фицрой далеко впереди в самом деле швыряет в нашу сторону камни, словно исполинская курица, хотя вообще–то больше и кидать некуда.

Я уклонился от летящего прямо в лоб булыжника, подошел и взялся за камень побольше.

   — Шансы есть?

   — Они всегда есть, — ответил он бодро.

   — А если их нет?

Он жизнерадостно заржал.

   — Об этом уже не узнаешь! Здорово, правда?.. От победы к победе!

   — Ну ты и гусь, — сказал я. — Аристотель! Спиноза, Декарт…

   — Они тоже камни таскали? — спросил он. — Как мы в каменоломне? Видишь, не зря там позабавились. Кое- чему научились!