Паучий престол I (СИ)

«Скидываемся!» - единственное слово, которое заняло этот неразумный клочок бумаги, и брови Саске снова в недоумении поползли вверх, так как пришлось вновь отмахиваться от приятного, полусонного состояния и вникать в суть там, где её вариаций было множество. Конечно же, был бы подросток менее сообразителен, он бы долго ломал голову над содержанием записки, но Саске был Учихой, а Учихи всегда слыли гениями, причем относилось это понятие ко всему, к чему прикладывали руку члены их семьи, поэтому-то брюнету и не составило особого труда сложить воедино такие факты, как четвертый урок и обед. Да, обед – это хорошо, и он бы скинулся, хотя, естественно, питание в общественной столовой было для него диковинкой, да и не привык подросток к не домашней стряпне, но голод, как известно, не тетка, поэтому Саске с удовольствием согласился бы на это предложение, если бы… да, если бы у Саске было чем скидываться.

Помнится, были моменты, когда его тяготила зажиточность их семьи, потому что он всегда получал все самое новое и лучшее, даже если сам подросток того не просил. Просто его родители, ввиду их социального положения, не могли позволить себе даже в мелочах притеснять своего ребёнка, тем более что он был образчиком отпрыска богатой и влиятельной семьи. Также, помнится, когда-то ему хотелось хотя бы пару часов побыть обывателем со среднестатистическим заработком, теперь же, когда в его карманах гулял ветер, зловеще колыша повесившуюся в нем же мышь, Саске так не считал.

Ещё пару дней назад, когда у него в кошельке было несколько кредитных карточек и пару сотен баксов в день на, так называемые, карманные расходы, Саске и подумать не мог, что голод может быть столь насущной проблемой, ведь, казалось, что такое день без еды? Пустяк, тем более что сам подросток любителем покушать не был, следуя принципу, что он ест для того, чтобы жить, а не наоборот, но не прошло ещё и полдня, а желудок уже сводило неприятной судорогой, и ещё неприятней она была оттого, что так необходимого ланча все-таки не предвиделось.

Да, отправляя его в эту глушь, Фугаку и Микото Учиха лишили своего сына не только средств связи, но и денег, хотя, предполагалось, что его опекун об этом позаботится, хотя, похоже, Хатке кроме его кур не волновало больше не единой живое существо или же, если это был ещё один способ сломить его волю, фермер явно прогадал, предполагая, что лишения в виде отсутствия пищи привьют ему смирение и покорность. Кажется, эффект был даже обратным, потому как кроме того, чтобы взбрыкнуть и доказать этому одноглазому, что мором его, Учиху Саске, не возьмешь, подросток в данный момент ничего не хотел, хотя это и не отметало тот факт, что всего лишь за сутки Какаши удалось пошатнуть некоторое столпы его самоуверенности и невозмутимости.

- «Ну, Какаши! Птичник х***в!» - мысленно выругался Саске, повернувшись к Инудзуке и скрестив руки, мол, я – пасс, хотя у самого, казалось, ещё сильнее свело живот и даже протестующе заурчало в нем, от чего подросток моментально покраснел.

Может, он на что-то надеялся, смотря на Кибу таким взглядом, что тот просто не мог не понять, что Саске, как бы противоречиво и недостойно это ни звучало, хотел бы упасть их компании на хвост и хотя бы чаю с бутербродом выпить, но Инудзука в ответ только плечами пожал, полностью концентрируя свое внимание на Намикадзе. Почти сразу же в сторону шатена полетело два скомканных шарика, которые тот поймал с ловкостью циркача одной рукой, а после, достав из кофты не менее скукоженую зеленую купюру, громко произнес:

- Учитель, можно выйти?!

- Инудзука, - высокий тощий брюнет средних лет из-подо лба посмотрел на невозмутимо улыбающегося парня, - пять минут до конца урока осталось. Не потерпите?

- Не-а, - совершенно не скрывая то, что он нагло врет, и выдавая эту саму ложь всем своим внешним видом, ответил Киба. – Терпению не обучен с детства, а завязывать в узел, уж простите, не буду – детей ещё, как-никак, хочу.

- Идите, Инудзука, - с нажимом произнес преподаватель, хотя и не сердито, скорее, с примирительным вздохом, словно только подтверждая, что от шатена все равно нет никакого толку.

- Мой организм благодарен вам, учитель, - бодро ответил Инудзука, а после, сунув руки в карманы и подмигнув только ему известно кому, широким, лихим шагом покинул кабинет.