Паутинка

– Мы с супругой расстались друзьями. Сына могу видеть в любое время, без ограничений.

– Разрушить нажитое можно в один миг. А, чтобы построить что-то другое, пожалуй, требуется вся жизнь! – сказала Дамира апа старую, как мир, истину. – Человеку свойственно думать. Он должен отвечать за поступки. Нельзя только искать удовольствия от жизни. Как известно, жизнь состоит из чередующихся чёрных и белых полос. Этот порядок нельзя изменить. Он не нарушается на протяжении многих веков. А вот, какова будет ширина белой полосы, зависит только от тебя. Будет ли она широкой или узкой…, будешь ли ты видеть светлую сторону или, наоборот, уйдёшь в пучину мрака, зависит только от твоего желания, от твоего отношения к жизни. Под серыми тучами всегда светит солнце. Надеюсь, Айвар, ты понимаешь меня?

– Мама, Анвар обязательно помирится с женой! – вступилась за меня Ирина.

– Постараюсь склеить разрушенную вазу! – не покривив душой, промямлил я.

– Не вазу, а лодку…, семейную лодку, едва не перевернувшуюся от бурных эмоций, которыми не совладали папа и мама замечательного школьника, – нравоучительно предостерегла Дамира апа.– На следующий год обязательно отчитаешься. И я жду только положительных новостей. Иначе, Анвар, буду сниться тебе во снах и нудно талдычить: «Помирись с женой! Вернись в семью! Или, как на пляже, кричать Ааааан-вааааар!».

Я непроизвольно расхохотался. Ирина рассмеялась вместе со мной. Чувство юмора женщины, как всегда, было на высоте.

– Отчитаюсь, – я посмотрел на них взглядом, за которым следует прощание.

– Была рада видеть тебя! – тонко уловила Ирина моё, переменившееся грустью, настроение, – приходи!

Я заметил на её белом лице порхающую, как мотылёк паутинку. Я ласково убрал белёсую нитку. Она наклонила голову в благодарность. Меня остро чиркнул по сердцу её пленительный взгляд.

– Спасибо тебе, Анвар! – раздался следом приятный голос Дамира апы, – не забываешь нас!

Перед тем, как уйти, завязал мешки, чтобы выбросить их в мусорный контейнер. Огляделся по сторонам. Светило ласковое солнце, любезно даря согревающие лучи. Мои волосы обдувал слабый ветерок. На небе плыли редкие облака, будто воздушная, сахарная вата. Я почувствовал чувство удовлетворения, которое всегда посещало меня после исполнения подобного рода нравственных обязанностей. На сердце разлилось душевное тепло. Я приосанился, как стебель подсолнуха, тянущийся к свету.

Кладбище было многолюдным. На нём находились такие же посетители, как я, которые пришли, чтобы убраться на погосте, помянуть родственников и друзей, а также выполнить свой моральный долг. Я посмотрел на любимых людей – Дамира апу и Иринку, а дальше кинул взгляд на могилу, где возле выхода из кладбища, был похоронен мой двоюродный брат – Рашид абы. Затем вновь перевёл взгляд на ближайший памятник – молодую девушку с озорной чёлкой и женщину с внимательными и умными глазами. С чётких фотографий на меня дружелюбно смотрели оба лица. Я обречённо провёл рукой по гранитному памятнику. После уборки, их последний приют с ровными холмиками выглядели идеально чистыми.

«Как же вы мало пожили! Как вас не хватает!», – тихо сказал я, и мои глаза наполнились слезами. Сердце застучало от заволакивающей скорби, которая нисколько не уменьшилась и не была подвластна прошедшим годам.

Я вспомнил, как внезапно произошла трагедия, которая потрясла и раздавила меня. Ничего не предвещало плохого. Но в один из дней, прямо на рабочем месте у Иринки случился инсульт. Приехала скорая. Девушку срочно госпитализировали в больницу. Однако через неделю она умерла на панцирной койке, больничной палаты. На похоронах вспомнили, что до этого Ирина жаловалась на непрекращающиеся головные боли. Однако, как обычно бывает, не обращала на это должного внимания, по-прежнему, занимаясь служебными обязанностями, требующим от неё постоянного нервного напряжения и суетливой беготни. Её возраст навсегда застыл на отметке в тридцать четыре года.