Паузы

– Чтобы на один сезон часть разбежалась, а потом вернулась как ни в чем не бывало.

– Тренера дашь?

– Любого из второго состава. Не жалко.

– Ладно. Тогда сиди тихо и не мешай.

Кочетков из помощников сдался первым под Светкиным напором. Танк он и есть танк. А дальше было делом техники. Пара из младших-перспективных, призерка последних мировых этапов, а потом и влюбленная до самозабвения в себя и жаждущая очаровать красавчика-тренера чемпионка турнира всех континентов. А дальше внезапно замерло.

– Сашк, дай номер своего гипнотизера! – прилетело однажды вечером.

– Не поняла!

– Они у тебя заговоренные. Я им и деньги, и славу, и лучшие в стране условия, а там хоровое пение: “Спасибо, мы у Александры Георгиевны остаемся”. Я хочу этот гипноз! Озолочусь на нем с нашими эстрадными проститутками!

– Свет, это любовь!

– Иди в баню! Все любят только одно – деньги! Уж я-то знаю!

– Даже ты?

– Я в первую очередь!

– Даже я?

– Ненормальные не в счет!

– Я тебя тоже люблю, Королева! Микитенко и Боброва – уже большая польза. Спс.

– Да, подавись!

****

И вот прошел год. Все карты снова в колоде. Две женщины средних лет сидят в тихом дворе алтайской сыроварни и смотрят на закат.

Александра кладет свою руку на ладонь Светы, которая тут же разворачивается, и их пальцы переплетаются. Тишина над миром плотная, словно одеяло, укрывшее от суеты большой жизни.

– Сын с девочкой своей играют в молодую семью, – негромко рассказывает Саша.

– Да и пусть. Взрослые ж люди, – эмоционально одобряет Света

– Да уж, 18 лет! – фыркает в ответ ее собеседница.

– Мне было 15, когда я эти игры начала, – пожимает продюссерша плечами

– Светочка, о твоей темной и бурной личной жизни знает каждая собака в этой стране, – хохочет Саша.

– Так хорошая ж личная жизнь! Четверо детей! – возмущается Светлана

– Это точно! Только ты можешь измерять перипетии отношений количеством полученных разнообразно детей, Светк! – восхищается Моргунова

– Ну а что? Я их всех люблю. Я даже Женьку люблю, хоть он и балбес, конечно. Зато доверчивый. Искренне верит, что мы переманивали звезд, – доверительно сообщает Светлана

– Я уж думала, он актер хороший, а ты его просто не посвящаешь в планы, – качает головой Саша.

– Меньше знает, крепче спит и искреннее реагирует, – отрубает блондинка.

Цель вижу, препятствий не замечаю. На правила плюю. Танк он и есть танк.

– Любит он тебя, Светка! – мечтательно говорит Моргунова.

– Деньги он любит, Саш, – сурово отзывается ее подруга, – все любят деньги!

– Даже ты?

– Я в первую очередь!

– Даже я?

– Ненормальные не в счет!

По склону алтайской горы в сторону Чуйского тракта летит дружный женский смех. Одну неделю в году можно смеяться вместе и не думать о том, что кто-то уже строчит репортаж, в котором Точилина посмеялась над Моргуновой. Или наоборот.

Зимние цветы

И я скажу… но нет, не надо, -

Ведь я не знаю тихих слов.

И в этот миг я только рада

Молчанью ласковых цветов.

Черубина де Габриак

Она судорожно пыталась вспомнить. Как же называются эти цветы? Гвоздики, но только крупнее. Хризантемы что ли? Черт его знает! Вообще черт знает, что же происходит в ее жизни?

Ей тридцать. Тридцать это кому как. Оно вроде бы и немного. Ну, что такое тридцать, если жить тебе лет до восьмидесяти? Даже не середина жизни. Что такое – тридцать? Уже что-то сделано, но планов больше, чем свершений. Ей всегда казалось, что правильно в тридцать иметь планы, а не достижения. Может быть, и глупо, но интересно жить. Кто они, те, добившиеся к тридцати успеха в делах? Люди, которые уже от всего устали. Она еще нет. У нее много планов. Больше, чем достижений. Вот к сорока, это, да. К сорока захочется стабильности. Но это еще десять лет.

В сорок хорошо бы оказаться матерью и, возможно, женой. Как оказаться в сорок матерью, если не родить до сорока проще не задумываться. Что-то да получиться. Только вот этот глупый желтый цветок все осложняет.

Этот цветок стал символом отречения от своих идеалов и убеждений. Ну, то есть, не то чтобы она от них отреклась со всей душевной страстью и обратилась к новым высям. А фиг-то вам. Но вот возникла же эта желтая хрупкая напасть. И слова тоже: "Ну как же так… отношения есть, а цветов нет". Кто только дергал этого мальчишку за язык?

Желтый цветок, казалось, сочувственно кивал макушкой из бутылки. Может быть, он понимал ее, а может, этого мальчика. Все должно было быть легко. Его семья – защита от притязаний. Ее планы – защита от желаний. И вот… все как по нотам, кроме этого, покачивающего желтой макушкой над пластиковой бутылкой. Кстати, отсутствие ваз тоже было принципом. Из-за него желтый и кивал над полуторалитровой пластиковой бутылью из-под минералки