Паузы

Тохтахунова, одна из подруг и соперниц уходящей от лифтов девушки, проследила направление движения своей подруги-соперницы, увидела сидящую тренера и, успокоившись, сообщила:

– Наверное, что-то Ирине Витальевне хочет сказать.

Свой ответ Яна сопроводила кивком головы в направлении худощавой брюнетки, сидящей в одном из кресел на отшибе.

Гимнастка подошла ближе к креслу, где прикрыв усталые глаза, сидела ее наставница. Лицо было измотанным, а, судя по закушенной губе, женщина боролась со слезами:

– Ирина Витальевна, у вас все нормально?

Легким прикосновением к кисти женщины спортсменка обозначила свое присутствие.

Строгая брюнетка открыла красные глаза и тихо ответила:

– Нет, Гель, не все. Мамины результаты анализов пришли. Плохие, – посмотрела на напряженное лицо ребенка, улыбнулась через силу, – Да, ты не переживай. Я сейчас успокоюсь.

Геля постояла еще немного, а потом решительно села в кресло рядом с тренером.

– Ты чего, Вавилова? Иди отдыхай, – удивилась женщина.

– Нехорошо, Ирина Витальевна, когда человек в плохом состоянии – один. Я немного посижу тут.

Тренер смотрит сквозь холл, не концентрируясь ни на чем, и отвечает:

– А если человек хочет быть один?

– Но вы же не хотите? – слышит из кресла рядом.

И обе замолкают. Время кружится вокруг ламп дневного света, стекла столов, темных кресел.

– Мне надо сыну написать про результаты, а я не могу, – вдруг говорит усталая брюнетка.

– Ирина Витальевна, давайте я вас своим чаем напою? Мне бабушка с собой дала, сказала, что он придает сил и уверенности.

– Допинг, стало быть, – Геля видит веселый взгляд и на мгновение Ирина Витальевна становится собой.

– Психологическая поддержка, – смеется Вавилова.

Женщина тяжело поднимается из кресла и отвечает на предложение:

– Давай, наверное, и правда чая, Гель. Куда-то уже все равно надо двигаться.

В номере на двоих с Тохтахуновой, которая убежала смотреть к парням кино, Геля заваривает травяной чай своей бабушки, а заслуженный тренер тихо сидит на стуле и наблюдает за ловкими руками подопечной, повторяющими привычные действия.

– Хороший ты человек, Вавилова, – негромко говорит тренер.

– Маме будет приятно знать, что вы так думаете, – улыбается девушка, – и папе.

– И бабушке, и дедушке, и всем, – дополняет Ирина.

Геля кивает головой.

– А Тохтахунова где? – интересуется тренер.

– Нас мальчишки кино смотреть позвали, наверное, у них, – первую заварку Геля ловко сливает и снова наполняет миниатюрный заварник кипятком.

– А ты почему кино не смотришь? – улыбается Ирина Витальевна, продолжая наблюдать за шаманством над чаем.

– А я чай завариваю, – негромко отвечает девушка.

В комнате тихо и внутренне очень светло. Хочется окончательно размякнуть от этой бесконечной легкой тишины.

– Янку тоже чаем поишь? – спрашивает женщина, когда перед ней в кружке появляется горячая ароматная жидкость.

– Когда она хочет, пою, – даже голос Гели сейчас умножает тишину мира.

– Не боишься, что этот чай ее сделает чемпионкой? – это провокация, но почему-то женщина уверена, что на Ангелину такие провокации не подействуют.

– Вы же сами учили, что чемпионами нас делают чистые выступления. Чай – это только чай, – и снова вокруг светлая тишина, которую невозможно сморщить никакими сомнениями и обидами.

– Так и что будешь делать, если выиграет “золото” она? – тренера из Ирочки, как последние лет двадцать ее звала только умирающая сейчас мама, не выключить так просто, даже трагическим осознанием, что война с раком родного человека почти проиграна.

– Грустить буду. Злиться на себя, – задумывается Геля, а потом вдруг весело улыбается и продолжает, – но это ж только если она выиграет. А выиграть могу и я.

– А ты можешь? – хитро спрашивает тренер, хотя обе они прекрасно по сезону видят, что не только может, но и выигрывает, – Из благородных побуждений не напачкаешь в программах?

– Из благородных побуждений? Я не понимаю, – Ангел-Геля медленно пьет свой чай.

– Ну, Яна два года подряд перед олимпиадой брала все медали. Разве она не заслужила еще и олимпийское “золото”? – пытается ковырнуть женщина душу ребенка напротив.

– Если заслужила, то и без моего благородства выиграет, – пожимает плечами Вавилова.

– Умница, Ангелок, – весело одобряет Ирина.

Поднимаясь со стула, вздыхает:

– Хорошо с тобой, но надо сыну сказать про анализы, что-то решать с лечением… Да и работа никуда не денется.

Тренер будущей чемпионки расправляет плечи и покидает комнату.

****

Ноябрьский снег пролетает мимо черного окна кабинета. Ирина, медленно подбирая слова, пишет какой-то текст. От руки. На листе бумаги. Она очень надеется, что, дописав его, напечатав, выложив в интернет, наконец-то сможет окончательно забыть все, что происходило с прошлого лета по сегодняшний день. Скандальный “развод” с ведущей спортсменкой, смерть мамы, проблемы с оставшимися гимнастками, давление федерации и подозрения на допинг. Сегодня она смогла сесть и написать это, потому что неделю назад позволила себе на глазах у миллионов людей кусать губы, боясь разрыдаться, и отпускать свое прошлое вместе со своей чемпионкой.