Паузы

Проплывать неоднократно мимо нас,

Будут петь вокруг, стареть, стелить постель

И ждать, Бог даст…

А небесный калькулятор ни на миг

Не собьется, и мгновенья, как вино,

Отсчитает и прольет, что не вместит,

И вот оно…

Под животом моста

Мы пили с ней вино

Могли бы лет до ста

Мы целоваться, но

Краток земной маршрут,

Кончилась "Хванчкара",

Если нигде не ждут –

Пора…

О. Митяев

На Москву опустился очередной тихий летний вечер. Ветер, окончательно запутавшись в кронах деревьев, прилег отдохнуть, и по глади Москва-реки, кажется, даже перестала бежать рябь.

В затененном уголке, вдалеке от оживленной толпы гуляющих сидели двое: кучерявая брюнетка под сорок и крепкий блондин примерно того же возраста, и что-то оживленно обсуждали, распивая из пластиковых стаканчиков вино. Женщина весело смеялась, то и дело взмахивая совершенно балетными руками. Мужчина, откинувшись на ступеньку идущей к воде лестнице, на которой оба сидели, улыбался совершенно блаженно и светло.

– Вообще, это же чудо, что ты еще не сбежал к семье, когда этот дурик вымелся. Это ж твой презент, а не мой! – смеется Марина.

– Чего это? А семья в Турции, через неделю догоню, как отпуск начнется, – Антон щурится от вечернего солнца, ее улыбки, вкуса вина из пошлого пластикового стаканчика и запаха реки.

– Так он мне и говорит: “Дорогая Марина Александровна, если б не ваши тренировки и ужасные эти поддержки, мой сын еще бы бог знает когда бросил вашу дурацкую акробатику, а теперь будет, как настоящий мужик, гонять в футбол!” И дает мне это вино! А мастер ужасных поддержек у нас – ты. Вернул парня в мир настоящих мужчин, не дал ему сбиться с истинного пути, выходит.

Антон Чащин смотрит на искорки солнечного света, отражающиеся от воды, точно такие же прыгают в глазах Марины. И на душе у него светло и спокойно:

– А из пацана мог бы выйти неплохой акробат, кстати, – признает мужчина, – Что у них за триггер на поддержки. Нормальное, мужское дело.

– Ну, теперь из него выйдет плохой футболист, – констатирует его темноглазая и темноволосая партнерша с неподходящей ее внешности фамилии Шевелько совершенно.

– Может, хороший?!– возражает Антон и лезет в сумку, где завалялся пакетик с фруктово-ореховой смесью. Какая-никакая, а закуска.

– Ну, пусть вырастет хороший, – соглашается Марина и поднимает стаканчик в приветственном жесте, – Чин-чин!

Тонкие пальцы ныряют в открытый кулечек и извлекают кешью. Кончик розового языка проскальзывает по губам, слизывая остатки вина и крупинки соли, которой посыпан орех.

Оказывается, наблюдать, как ест и пьет красивая женщина, это вид эротического искусства. Чащин понимает это только сейчас, в свои 42. Глядя, как напротив него рассыпает смешинки, словно маленькие блестки, его коллега.

– Погоди, а сама-то ты почему бухаешь на бережку, а не дома с дочкой уроки делаешь? – наконец соображает мужчина.

– Какие уроки, Тох! Лето же! Твои – в Турции, своих я в Египет отправила. Пусть ребенок отдохнет спокойно, пока нет тренировок. Ну, и мама-папа тоже порадуются летней жаре, а то нам вон третий день в году перепал с солнышком.

Они уже на пару смотрят, как легкая зыбь на воде морщит отражение. Марина протягивает руку, чтобы выловить еще один орех, но пальцы проскальзывают мимо и натыкаются на ладонь Антона.

Она чувствует, как ее ладонь накрывает его, а потом приподнимает и подносит к своим губам. Он оставляет легкий поцелуй на ее пальцах и отпускает женскую их.

Но Марина почему-то не отводит свою руку, а наоборот легонько касается его щеки и проводит по скуле к виску нежную линию подушечками.

– Во дают! – Юная парочка, случайно забредшая в этот край набережной, смотрит на пару, которая, почти не отрываясь, уже не меньше минуты целуется. Невысокий блондин обнимает тоненькую женщину явно горячих южных кровей, придерживая одной рукой за затылок и, кажется, с ее губ пьет живую воду. А она льнет к нему мягко и томно.

Этот поцелуй так неприлично завораживающ, что одновременно хочется раствориться в воздухе, чтобы не помешать двоим и устроить овацию с требованием повторять на бис.

Губы их с винной кислинкой и крупинками соли танцуют обожание и страсть, почти не разделяясь ни на минуту. У Марины мягкие и податливые, у Антона тепле и нежные.

Когда они наконец прерывают свой волшебный танец-поцелуй в объятиях друг друга, Чащин замечает парочку подростков, не отрывающих от них взгляда. Пожимает плечами, снимает штормовку и накидывает ее Марине на плечи. Поднимает сумку, берет полупустую бутылку с вином, обнимает за талию свою даму и уводит ее дальше по течению воды.