Паузы

– Знает, – морщится светлоглазая на больничной койке, – Так знает, что лучше б не знал.

В конце концов врач получает резюме, после которого дальнейшие разговоры явно становятся бесполезными:

– Тамара Владимировна, у меня хороший муж. По-настоящему хороший. Он меня простил. Не вышвырнул из дома. Не отсуживает наш дочь и даже готов продолжать жить семьей. Но условие только одно – ублюдка, который родился, в его доме не будет. Не травите вы меня! И так тяжело! Но либо у меня будет семья, муж, у дочери хороший отец, либо я мать-одиночка с двумя на шее и с непонятными перспективами. Я приняла решение. Вечером муж придет, мы напишем отказы, и я выписываюсь к дочери. Здорового младенца почти наверняка усыновят быстро. Он про меня и думать не будет.

– А ты про него? – спрашивает женщина у окна.

– А я забуду! – упрямо откидывает темную прядь полулежащая бледная девочка, измученная этим разговором.

В две руки мужчина и женщина с одинаковыми кольцами на правом безымянном пальце вписывают данные в заявления об отказе от родительских прав. Дорогое мужское пальто, небрежно брошенное на спинку стула, ненавязчиво демонстрирует статус семьи.

****

Двумя этажами выше, над кабинетом заведующей, в предродовой тихо капает в вену очередная порция какой-то целебной жидкости. Женщине под капельницей не спится и даже не дремлется. Красные от недавних слез глаза перебегают со светильника на светильник.

Кругленькая акушерка вбегает в палату, поправляет капельницу и видит заплаканное лицо подопечной:

– Чего ревешь? – бодро интересуется она.

– Не хочу кесарево, – шмыгает носом женщина под капельницей.

– Боишься? Так Анна Андреевна у нас хирург-золотые руки. И белошвейка. Ты и не заметишь разницы между “до” и “после”, – смеется почти девочка в медицинской униформе, суетясь по предродовой.

– Неправильно это, – упрямо мотает головой беременная, – Баба должна сама рожать.

– Неправильно от своих детей бабе отказываться, а рожать правильно здоровых и без смертельного героизма! – фыркает акушерка, – А то вон сидят у нас сегодня двое, отказные пишут.

– Сразу две отказнцы? – удивляется будущая мать, – Дети что ли настолько больные?

– На голову больные, что она, что муж ее, а ребенок у них – отличный здоровый пацан, – заявляет шаровая молния, крутящаяся вокруг койки.

– И чего это они тогда? – удивляется женщина под капельницей.

– Муж считает, что не его ребенок, – морщится акушерка.

– Сильно! – доносится из кровати, – Хорошо, что я не замужем. Выбирать не приходится.

– Веселая ты, – смеется девушка.

– Ага, последние 35 лет, как гляну на себя в зеркало, так веселюсь, – улыбнулась беременная.

– Могу зеркало принести, чтобы веселилась, а не ревела? – предлагает акушерка.

– Добить меня хотите? – хохочет будущая мать, – вот отойду от анестезии завтра после операции и посмотрю на себя.

***

– Эти вопли я теперь буду всю жизнь слушать? – сквозь счастливую улыбку ворчит женщина на операционном столе, пока ей подносят недовольного сморщенного младенца, орущего с силой предельных для здоровых ушей децибел.

– Здоровые легкие у девчонки, – через маску шутит хирург, – Придумали имя-то ей с мужем?

С хирургического стола раздается негромкий смех:

– Да что же вы меня третью неделю пытаетесь свободы-то лишить, Анна Андреевна! А дочку Валей назову. Красивое имя.

За окном яркое солнце приветствует жизнь, что только что начинается для двоих, пока умелые руки хирургов стягивают края разреза над лобком косметическим швом.

Да чтоб покрылись оловом злые языки

Ангел – ничего – всё! – знающий,

Плоть – былинкою довольная,

Ты отца напоминаешь мне –

Тоже Ангела и Воина.

Может – всё мое достоинство –

За руку с тобою странствовать.

– Помолись о нашем Воинстве

Завтра утром, на Казанскую!

Марина Цветаева

Уже не меньше четверти часа Вероника Азарова смотрит на экран смартфона, который то и дело гаснет, но она его вновь “оживляет”. Кричащий заголовок выбивает почву из-под ног. “Королева летнего холода в любовном треугольнике. От кого директор самой большой сети мороженого и молочных десертов родила дочь?”

Именно в этом состоянии ее и застает их технический руководитель и больше десятка лет самый преданный ей и делу человек, вернейший из друзей, Серега Смехов.

– У нас что-то плохое? – задает вопрос старый товарищ.

– Да вроде все как обычно, – возвращается к реальности Азарова.

– А что ты сидишь с таким выражением, будто все морозильники на производстве сломались одновременно? – удивляется Сергей.

В очередной раз разблокировав экран, Вероника показывает ему желтушную статью, которая открыта в браузере.

– Фото хорошее выбрали, – замечает Смехов и тут же возвращает телефон женщине.

– Фото мне тоже понравилось. То, что под фото – нет, – вздыхает шатенка и карие глаза снова устремляются на телефон.