Pavor Nocturnus

— Не стоит! — добавил он отрывисто, и в голосе его звучало такое необычайное волнение, словно охранник мог зверски растерзать юношей в одно мгновение. Он зашелестел внутренним карманом пиджака и достал оттуда, полагаю, портмоне, которое демонстративно раскрыл: — Возможно, вы не учли, молодые люди, но здесь игрушки создают, а не продают… как правило… И если вас удовлетворит эта горстка купюр, забирайте их и убирайтесь прочь!

— Ты нам лапшу-то на уши не вешай! — сказал ближний грабитель, однако уже не столь дерзко при виде охранника. — Хотя, папаша, ты сам нам идею подкинул! Этих медведей же можно неплохо так толкануть по дешевке!

— Прошу, — ответил Бенедикт Савва незамедлительно, — вот все игрушки сегодняшнего дня! И побыстрее, пожалуйста, — у меня еще масса дел, и я не имею желания находиться в вашей пренеприятнейшей компании весь день!

Подростки остолбенели от подобных слов так же, как и мальчик минутами ранее, но гораздо живее приняли это странное разрешение и направились к отсеку с игрушками. Бенедикт Савва и охранник отступили, проложив им безопасный путь, и те достали из карманов заготовленные черные пакеты, нашли дверцу внизу емкости и стали доверху наполнять их плюшевыми медведями. В то время как один из них справлялся с этим, его сообщник всякие пару секунд поглядывал на своих надзирателей, точно мой отец держал на цепи крупного пса, готовый ослабить хватку в любой момент. С четырьмя мешками игрушек (по количеству плечей) они вот-вот начали отступать и вдруг замерли: взгляд самого ничтожного грабителя задержался на чем-то скрытом от меня конвейером. В пылу волнительной сцены я и забыл, что мальчик, так же легко получивший плюшевого медведя, вбежал внутрь, спрятавшись за спиной моего отца, и сейчас длинный тонкий палец указывал в его сторону. Негодяй высказал пожелание захватить перед уходом и эту, последнюю в видимости, игрушку.

— Какова наглость! Уму непостижимо! Это пересекает все мыслимые и немыслимые границы — отобрать игрушку у ребенка! Вы уже получили свое, а теперь убирайтесь отсюда, пошли вон! Вон, я сказал! — И с этими словами он выдался вперед, видимо, вскинув трость над головой и грозно тряся ею в воздухе.

Оба подростка немедленно пожалели о своей алчности и обратились в бегство. Бенедикт Савва стукнул тростью, словно в победном выстреле, и после этого тишина в помещении могла сравниться разве что с библиотечной; лишь спустя время мальчик также засеменил к выходу, отрывисто стуча ботиночками.

— Можно поинтересоваться, — сказал охранник, едва рваная курточка исчезла в проеме, — почему вы позволили им так бесчинно уйти?

— Неужто вам желалось вступать в телесную конфронтацию с детьми?

— Нет — трижды нет! И уверяю вас, я бы никогда не осмелился покалечить их. Но стоит учитывать, что они держали в руках оружие, которое могли применить весьма необдуманным образом, в том числе и в вашу сторону, не будь вы таким… неожиданным. К тому же, не для того ли я служу вам, чтобы защищать нашу фабрику и бороться с подобного рода невежеством духовно, а, если потребуется, и физически. Сейчас же мне довелось наблюдать, возможно, пик невежества — во всяком случае, на всей диаграмме моей долгой жизни.

— Пусть так, но все украденные игрушки так или иначе найдут своих детей. Более того, я надеюсь, что они продадут их в половину стоимости детям из неблагополучных районов города, что полностью удовлетворяет нашим намерениям.

— Прекрасно понимаю, но столь частая благотворительность нисколько не возобновляет огромной траты средств.

— Это уже не столь важно. В скором времени мы в любом случае прекратим создавать игрушки…

Мне живо представилось, как после этих слов оба перестали дышать на время молчания, а глазные щели охранника расширились больше, чем при любом другом известии в его жизни. Лицо моего отца в то же время сделалось каменно-серым, неподвижным и печальным, точно он рассказал об утрате родного сына. Не скрою, что мне и самому стало интересно, по какой причине этот человек решил покончить с делом всей своей жизни, которому он посвятил больше времени, чем семье.

— Умеете же вы вводить людей в пограничное между ступором и шоком состояние.

— Простите мне подобную театральность… Я не объявил этого, потому что еще не принял окончательного решения, но оно кажется мне единственно верным. Придется продать фабрику, а все вырученные средства потратить на создание наибольшего количества игрушек в краткий срок. Предположим, в пару дней. Не могу я более видеть заголовки газет, печальные лица родителей и вполне ясное бессилие полиции — стоит действовать, причем как можно скорее! Мне думается, в праздник число пропаж снизится до минимальной отметки, чему мы с вами поспособствуем, а после придется отправить игрушки… всем детям города и страны.

— Однако! — ахнул охранник. — Но разве это поможет против него…