Pax Africana: континент и диаспора в поисках себя

Социальному размежеванию тутси и хуту, несомненно, также способствовало введение Кигели IV своеобразной «феодальной системы», точнее системы патронатных отношений (ubuhake), распространенной в том числе и на сферу землепользования: исполнение отработочных повинностей (uburetwa) в пользу и по требованию назначаемых королем вождей (как правило, тутси) за право пользования земледельцем (обычно хуту) своим наделом.[412] Правда, реформа эта коснулась только Центральной Руанды: на севере и юго-западе страны контроль над системой землепользования остался в основном в руках хуту.[413] Даже административный аппарат королевства не состоял из одних тутси – притом что они почти монополизировали высшие должности (как гражданские, так и военные), а также управление провинциями, на среднем (районы) и низшем («холмы») уровнях присутствовали хуту («глава земли», в отличие от «главы пастбищ», которым всегда был тутси).[414] Социально-профессиональный критерий продолжал доминировать.

Итак, можно констатировать, что, хотя в доколониальный период процесс социального разделения тутси и хуту значительно продвинулся, он далеко не завершился. И конечно, едва ли есть основания говорить о существовании накануне прихода немецких колонизаторов (конец XIX в.) этнических или «племенных групп» тутси и хуту.[415] «Рассматривать тутси и хуту как “племена”, – говорит Рене Лемаршан, – значит только запутать дело. В отличие от практически всех других африканских обществ, где “племена” противопоставлены друг другу в горизонтальном плане, в Руанде и в меньшей степени в Бурунди этнические отношения вращаются вокруг вертикальной системы стратификации, в которой тутси и хуту находятся в ранжированных взаимоотношениях друг с другом, когда меньшинство (тутси) притязает на львиную долю богатства и статуса, а большинство (хуту) занимает более скромное положение на традиционном тотемном столбе. Мы имеем дело не с “племенами” в обычном (и ошибочном) смысле этого слова, но со статусными группами, чьи различия подкрепляются различием занятий между тутси-скотоводами и хуту-земледельцами».[416]

Завершение процесса социальной и возникновение этнической идентификации тутси и хуту относится уже к колониальному периоду. Немцы, а затем бельгийцы, обнаружив, что большая часть руандийской элиты называет себя «тутси» и что многие из них обладают «европеизированными чертами», избрали их в качестве административных «посредников» в системе косвенного управления Руандой-Урунди.[417] «Используя физические характеристики как ориентир – тутси были, как правило, высокими, худощавыми и более “европейскими” по своей внешности, чем менее рослые, более коренастые хуту, колонизаторы, – пишет Жерар Прюнье, – решили, что хуту и тутси были двумя разными расами. Согласно расовым теориям конца XIX – начала XX в., тутси с их более “европейской” внешностью были восприняты как “господствующая раса”».[418] Теоретическим обоснованием для «расовой» селекции стала «хамитская концепция», согласно которой носителями цивилизации в доколониальной Африке были хамитские племена, ответвление кавказской расы.[419] Тутси («европейцы с черной кожей») были отнесены к хамитам.[420] История Руанды и соседнего королевства Бурунди (тогда Урунди) рассматривалась как чередование миграционных волн, причем каждая последующая приносила племена более «цивилизованные», чем предшествующая.[421]

В 1930-х годах бельгийцы провели «тутсификацию» системы управления, установив монополию тутси на занятие административных должностей,[422] а католическая церковь стала осуществлять дискриминационные меры при приеме детей-хуту в католические школы.[423] Положенный в основу этой политики заявительный принцип идентификации тутси и хуту показывает, что до того момента не существовало никаких четких критериев их разделения: в 1933 г., когда была произведена регистрация местного населения по «расовому» признаку, каждому руандийцу, по сути дела, предложили самому определить свою «расовую принадлежность»; 14 % идентифицировали себя как тутси, 85 % – как хуту и 1 % – как тва.[424] В дальнейшем некоторые хуту пытались изменить свой «расовый» статус и перейти в категорию тутси, однако после 1933 г. в отличие от предшествующего периода это оказалось сделать достаточно сложно. Тот же самый процесс имел место и в Бурунди,[425] где ситуация была похожей: правящую династию и основную часть элиты составляли тутси, большую часть остального населения – хуту. В итоге «расовая» и этническая структура Руанды, как и Бурунди, стала жестко структурированной реальностью. Фактически имел место искусственный этногенез, ибо именно такая регистрация в сочетании с установлением монополии тутси на управление и образование способствовала возникновению «этнического самосознания» у каждой из этих двух групп – одной привилегированной, другой дискриминируемой в социальном, политическом и культурном отношениях.[426]