Pax Africana: континент и диаспора в поисках себя

По мнению заместителя Елютина М. Прокофьева, к обучающимся в СССР иностранцам следовало подходить дифференцированно, с учетом их «социально-политической принадлежности, жизненного опыта и культуры». Пока же, полагал он, «нередко проявляется несколько наивный подход к студентам, приезжающим из стран Африки и Азии. В советских вузах их всех зачастую рассматривают как представителей угнетенных или угнетавшихся в прошлом народов. При этом упускается из виду, что среди студентов из указанных стран имеется немалое количество, если не большинство, выходцев из буржуазии и феодальной знати, людей, зараженных буржуазной идеологией».[638]

Принятые властями меры тоже были весьма показательны. Участники драки в МГУ, советский и сомалийский студенты, отделались выговорами, а были исключены из советских вузов (формально за неуспеваемость) те три студента (угандиец, нигериец и тоголезец), которых Шелепин назвал в своей записке в ЦК в числе «враждебно настроенных к Советскому Союзу» истинных авторов письма Хрущеву.[639]

Типичный портрет «нежелательного» для советских властей и отчисленного африканского студента нарисовал ректор УДН Румянцев в записке послу СССР в Сомали. Студент из этой страны Абдулкадир Юсуф Исмаил не только «имел очень низкую теоретическую подготовку» и был «одним из самых слабых» сомалийских студентов. Плохая успеваемость «усугублялась недостойным поведением, нежеланием заниматься и враждебным отношением к Советскому Союзу». Абдулкадир, писал Румянцев, «пытался проводить среди сомалийских студентов разлагающую работу, стремясь склонить их к отъезду из СССР, являлся проводником враждебного влияния на студентов Университета. <…> Известно, что Абдулкадир ранее обучался в одной из итальянских частных школ и имеет, очевидно, там определенные связи».[640] Портрет дополнил другой учившийся в СССР сомалиец, бывший на хорошем счету у советского посольства в Могадишо. Абдулкадир, по его словам, «вел себя недостойным образом, всем был недоволен, все время проводил сравнение между СССР и Италией, расхваливал итальянский образ жизни».[641] «В целях предупреждения проникновения подобных элементов в Университет» Румянцев просил советского посла в Италии «оказать помощь в более тщательном подборе кандидатов для учебы в УДН».[642]

Власти СССР экстраполировали на африканских студентов свой подход к национализму. Антиколониальный национализм, объективно ослаблявший позиции Запада, удостаивался похвального названия «национально-освободительного движения». Если же освободившиеся страны не вставали на путь «прогрессивного развития», т. е. оставались в орбите влияния Запада, то их национализм становился «реакционным», «буржуазным». Правящая верхушка опасалась, что рост национализма в Азии и Африке может создать угрозу целостности СССР, стать вдохновляющим примером для «антисоветских националистических организаций и групп», коих на территории Советского Союза в 1960–1962 гг. было выявлено 69.[643] Проводниками националистических идей в среду советской молодежи считались и нелояльные к советскому строю африканские студенты: «Нельзя не отметить наличие националистических влияний на некоторую часть нашей молодежи со стороны студентов из слаборазвитых стран Азии и Африки, у которых националистические тенденции сильно развиты, а политически неподготовленные лица из советской молодежи, не всегда понимая прогрессивную роль национализма лишь на определенном этапе освободительного движения, не способны осмыслить его антинародную сущность».[644]

Совершенно секретные записки в ЦК – это, конечно, не тот жанр, где соблюдаются пропагандистские клише, но все равно контраст с массовым образом африканцев разителен. Перечисленные выше должностные лица, практики и реалисты, отнесли часть африканцев к иностранцам-«чужим», которые в советских книгах как раз и были богатеями или шпионами, т. е. оценивали их с позиций классового подхода, что было нормальным для советского менталитета и политической культуры. Если раньше черный цвет кожи был признаком «своего», то теперь африканцев уравняли с белой и другими расами, тоже делили их в зависимости от материального положения и политических взглядов на социально близких и чуждых.