Пазл Горенштейна. Памятник неизвестному

Далее был приезд Горенштейна в Москву (после 11 лет эмиграции, на премьеру спектакля по пьесе «Детоубийца») и несколько его интервью с резкими словами в адрес «шестидесятников», за кои Виталий Вульф грозился вызвать Горенштейна на дуэль.

После этого в марте – апреле 1992-го вышли три статьи, очень критиковавшие тексты Горенштейна: Померанца о романе «Псалом», Леонида Клейна о повести «Последнее лето на Волге» и Славы Тарощиной.

Потом был первый «Русский Букер» 1992, где в шорт-листе был роман «Место». Премию присудили Марку Харитонову. Было и выдвижение на следующий 1993 год за «Псалом», но в шорт-лист роман не попал.

Жюри в составе:

Вячеслав Иванов, филолог – председатель, Александр Генис, критик, эссеист (Нью-Йорк), Булат Окуджава, поэт, прозаик, Маша Слоним, журналист, Джеффри Хоскинг, славист (Лондон), посчитало более значительными романы:

Владимир Маканин «Стол, покрытый сукном и с графином посередине»

Виктор Астафьев «Прокляты и убиты»

Олег Ермаков «Знак зверя»

Семен Липкин «Записки жильца»

Людмила Улицкая «Сонечка».

Маша Слоним написала мне, что голосовала за Горенштейна. М.б., за него голосовал и Вячеслав Иванов, но… Так или иначе голосов не хватило… Александр Генис точно за него не голосовал. Он написал мне: «Простите, я не помню. Там же было штук сорок романов. И жюри было дружным, но строптивым. Я топил за Пелевина и Сорокина. Окуджава за фронтовика. Иванов за переводчиков. И т. д. Про Горенштейна я разговоров не помню, но это ведь давно было.

В том же 1993 году трижды «отметился» «Новый мир», дав три статьи, в которых говорилось о Горенштейне: Виктора Камяновa – пространную и временами в снисходительном тоне рецензию на все тексты Горенштейна, Аллы Марченко – о том, почему Горенштейн не должен был получить первого «Букера», – и уничижительную рецензию Ирины Роднянской на «Псалом».

Как осмыслить эту «холодную войну»?

В начале октября я написал Галине Юзефович:

«В какой степени Вы знакомы с книгами Фридриха Горенштейна? Почему, на Ваш взгляд, он в России остается практически неупоминаемым?»

Она ответила:

«Я настолько глубоко равнодушна к творчеству Горенштейна (на самом деле хуже, чем равнодушна), что как-то не знаю даже. То есть не думаю, что есть какие-то специальные причины, кроме того, что его, правда, сравнительно мало людей любит. Но „неупоминаемым“ я бы его совершенно точно не назвала. Ну я не думаю, что есть какой-то заговор, честно. Просто, ну, он такой немножко – его трудно любить, мне кажется».