Печаль весны первоначальной (СИ)

- Наутро дед нагрузил девушку лесной ягодой, сушёными грибами, местными травами, вяленой рыбой и посадил в поезд. И она стала приезжать к нему каждые выходные. Почти.

- Почему нет? Только ночь переночевать в вагоне.

- Потом бабушка получила диплом, потом родилась моя мама, потом они получили эту квартиру. Дом, кстати, пленные немцы строили. Хорошо строили - подоконники такой ширины, что на них спать можно. А бабушка стала на заводе завлабом по биохимзащите. Давай выйдем? Воздух так прогрелся, что уже закат, а всё ещё тепло.

Они вылезли из машины. К воздуху лесной весны присоединился городской запах тополиных почек, круживший голову.

- Смотри, - сказала Офелия.

И с размаху стукнула теннисным мячиком об асфальт. Мячик подскочил и взлетел в воздух.

- Дай руку скорей!

Она схватила Леонида за тёплую ладонь, и мячик поднял их за собой в небо.

Они неслись сквозь холодеющий воздух ввысь, и небо становилось ярче, а солнце поднималось над горизонтом с запада, а земля внизу превращалась в расписную плоскую тарелку.

- Как тебе это удаётся? - прокричал Леонид.

- Это простая физика! Сила притяжения между мячиком и Землёй меньше, чем сила подскока мячика. Поэтому он нас и тянет вверх! - прокричала в ответ Соня и засмеялась.

Резкие воздушные потоки, нагоняющие озноб, неожиданно ослабли, и тусклый закатный свет солнца растворился во всём воздухе. В просветах облаков показалась жёлтая полоска земли, которая увеличивалась в размерах и обратилась в песчаный берег. На берегу возле плетня стоял отец. Он был молод, здоров, без деменции и рака. В углу рта у него сыпалась искрами папироска. Рядом стояла мать, ещё живая и красивая. Отец внимательно всматривался в воздух, что-то ища глазами. Вдруг он резко сорвал с головы кепку-шестиклинку и махнул ею. Мать засмеялась. Отец, улыбаясь, вытащил из фуражки майского жука и протянул его мальчику, который стоял рядом с его коленом.

- Это же я, - тихо проговорил Леонид Михайлович.

- Это твои воспоминания, самые тёплые и самые добрые.

Из калитки выскочила маленькая козочка с короткими рожками.

- Это Белянка! - воскликнул Леонид. - Она сейчас бодаться будет!

Белянка наклонила голову и прижала малыша своим лбом к плетню. Малыш заплакал. Отец, смеясь, шлёпнул Белянку по голове. А бабушка, старенькая и сморщенная, в пёстренькой панёве и в толстой ношеной холщовой рубашке, схватила козочку за загривок и уволокла во двор, приговаривая: "А вот тебе, негодяйка! А вот тебе, злодейка!" Появилась какая-то девочка, что-то ласково приговаривая, взяла маленького Лёню за ручку и повела к большому дереву. Дерево было огромно - так казалось малышу - и уходило своей кроной в серые облака. И девочка казалась взрослой и высокой. Она подняла с земли длинную палку и начала сбивать с ветвей сливы, которые со стуком падали вниз.

- Я не помню, как звали эту девочку...

- Лида, - тихо произнесла Офелия.

- Лида, - повторил за ней Леонид.

А босоногий мальчик всё хныкал, зажав в кулачке спичечную коробку с пойманным жуком, и чесал голени, где-то ужаленные крапивой. И снова рядом появилась бабушка Броня. Она высморкалась на корявые коричневые свои пальцы и ласково приговаривая: "Да иде ж ты ту крапыву нашёл-то? Да я ж её усю ж повыдэргивала вездэ", - стала растирать свои сопли по младенческой коже. И зуд прошёл, хотя маленький Лёня и почувствовал впервые то, что потом назвалось словом "противно".

- Пойдём, - потянула Офелия Леонида за руку, - дальше...

- Ты не можешь этого помнить, - обернувшись к сыну, сказал отец, - тебе было полтора года...

Леонид сквозь слёзы смотрел в последний раз на бабушку Броню, на Белянку, стучавшую рожками в запертую калитку, на соседскую девочку Лиду и на белозубую в улыбке мать в коротком по колено сером платье в большой белый горох. Лица её он не видел, светилась лишь её улыбка, и ветерок раздувал пушистые, как одуванчик, волосы на голове.

- А я ещё помню, - тихо говорил Леонид, утирая слёзы, - как мы ходили с бабушкой далеко в поле по дороге, укрытой тёплой пылью. Она там, в окружении мычащих коров, доила козу в бидон, потом через чистую тряпочку процеживала молоко в кружку и давала мне пить. Вкуса не помню. Помню лишь, что молоко было тёплое и неприятно пахло козой.

- Ты ещё помнишь что-то страшное. Но не хочешь вспоминать.