Печальная история братьев Гроссбарт

Отец Мартин посмотрел сперва на одного Гроссбарта, затем на другого, а потом вздохнул, завернулся в свои одеяла и молился, пока не уснул. Гегель потряс головой, чтобы развеять наваждения монашеской истории, и оставил Манфрида дежурить и жевать бороду дальше. Тот всю ночь провел в тревоге и беспокойстве, даже не подумал будить Гегеля, пока не пришел тусклый рассвет и легкий снегопад.

Манфрид потряс брата, прежде чем будить священника, и отметил, что рука Гегеля на вид опухла и гноилась, как его собственная левая ладонь – в тех местах, где их кожа касалась тела демона. Раны, похоже, затягивались, но Манфрид все равно напомнил об их гнусной природе Гегелю, когда тот закончил отхаркиваться и перестал дрожать от утреннего холода. Этот разговор привел их к теме, о которой оба много думали, но очень не хотели обсуждать. Оба перевели взгляд со спящего священника на фургон.

– Нужно это сделать, – решительно сказал Манфрид.

– Так и думал, что ты это скажешь, – отозвался Гегель.

– Если она заразилась, хочешь ее с собой тащить? Мы разок ее лихо проскочили, но чтобы всю дорогу до Венеции так лихачить. На это может не хватить даже той удачи, что нам подает Дева Мария, – настаивал Манфрид.

– А если заразилась, ты готов сделать что надо?

– Что придется, сделаю.

– Так и думал, что ты это скажешь.

– Да черт тебя дери, Гегель! Ты уже утомил своими намеками. Мы чисты, так? Я считаю, что причина твоих волнений – твои же собственные извращенные мысли.

Приняв по ошибке молчание брата, который кое-что вспомнил и содрогнулся от воспоминания, за признание вины, Манфрид немного успокоился:

– В общем, мы ее осмотрим.

– Позже, когда у нас будет нормальное солнце, не такое слабое, – сказал Гегель, стряхивая с себя воспоминание о Николетте, как неприятные объятия пьяных родственников.

– Чем скорее, тем лучше.

– Я ничего не вижу.

– Их ведь можно нащупать, – возразил Манфрид, вытянув руки к Гегелю и шевеля грязными пальцами. Тот чуть не взорвался, но вовремя заметил лукавый огонек в глазах брата.

– А теперь кто извращенные мысли думает? – рассмеялся Гегель, и оба вернулись к арабским мечтам.

В конце концов проснулся священник, который уже позабыл о своей ране и потому вскрикнул, потянувшись за миской талой воды. После этого братья и Мартин не стали тратить время зря и приготовились выступать в путь.

– Пока не поехали, – сказал священнику Гегель, – у нас там кое-кого тоже надо осмотреть.

– В фургоне? – переспросил Мартин, протирая глаза.

– Если посмеешь, – сплюнул Манфрид, которого возмутило, что задание досталось не ему.

– Вы что, его до сих пор не осматривали?! – ахнул окончательно проснувшийся Мартин.

– Поскольку она не разговаривает – с нами, во всяком случае, – мы все ждали подходящего случая, – стыдливо объяснил Гегель.

– Она? О, понимаю, – сказал Мартин, с глаз которого наконец спала пелена. – Тогда я проведу осмотр. Если она поражена заразой, готовы ли мы совершить необходимое?

– Еще как, – ответил Гегель и посмотрел на брата.

– Да готовы, готовы, – проворчал Манфрид чуть менее решительно.

– Благослови Бог вас обоих, – сказал Мартин и вошел в фургон.

Женщина недовольно нахмурилась, глядя на Манфрида, когда священник задернул за собой полог, а затем некоторое время бормотал что-то, обращаясь к обитательнице фургона. Потом священник вылетел наружу – он побледнел, и его била крупная дрожь. Гегель положил руку на рукоять кирки, а Манфрид сразу потребовал ответа:

– Ну что?

– Вполне чисто, – облизнул губы Мартин.

– В каком смысле?

– Гладко. Ее, хм, подмышки в порядке, а другое…

– Другое?

– Другое я не видел. Но на ощупь…

– На ощупь!

– Да. На ощупь все в порядке. Разумеется, чтобы знать наверняка, мне нужно увидеть, но не думаю, что…

– Даже не думай!

– Манфрид! – пристыдил брата Гегель. – Не забывай, с кем разговариваешь. Все чисто, святой отец?

– Чисто, как вода в колодце, – ответил Мартин. Он уже овладел собой. – И гладко, как пух. Святой Рох благословил ее, как и нас.

– Ну, тогда поехали!

Гегель и Манфрид помогли священнику забраться на козлы.

– Я б тысячу святых убил за кусок мяса, – вздохнул Манфрид, вытаскивая из мешка сыр.

– Братец! – возмутился Гегель и бросил на него убийственный взгляд.

– Не нужно отступать от привычной манеры разговора из-за меня, – улыбнулся Мартин. – Я-то знаю различие между обиходным выражением и преднамеренным грехом.

– Видишь? – Манфрид откусил кусок, но заметил, что Мартин жадно косится на еду. – Хочешь попробовать?

– Был бы премного благодарен.

– Тогда бери, и еще хлеба в придачу.

Теперь уже Манфрид пронзил брата убийственным взглядом. Священник быстро разделался с едой, а когда они остановились через некоторое время, чтобы очистить дорогу, Манфрид неуклюже перелил немного пива в бутылку, и все выпили. Спутники окинули взглядом дорогу впереди: все те же безлюдные горы и чахлые, засыпанные снегом деревца.

– Дорогая моя лошадь пала недалеко отсюда, и я забрал от ее тела все, что мог унести, – сказал Мартин. – Быть может, волки оставили что-нибудь из того, чего унести я был не в силах.