Читаем Печальные тропики полностью

Чтобы попасть туда, уже не нужно было совершать путешествие длительностью в двадцать четыре часа. Граница со штатом Сан-Паулу была обозначена течением реки Парана и хвойным умеренно влажным лесом, который с давних пор считался огромным препятствием на пути плантаторов. Примерно до 1930 года он оставался практически девственным, если не брать в расчет небольшие индейские племена, бродящие там до сих пор, и некоторых первопроходцев, в большинстве своем нищих крестьян, выращивающих маис на маленьких раскорчеванных участках.

Когда я приехал в Бразилию, этот район страны был только что открыт. Произошло это главным образом благодаря британским промышленникам, которым правительство уступило полтора миллиона гектаров земли под залог. Здесь собирались прокладывать пути и железную дорогу. Англичане предложили перепродать часть прав на земли эмигрантам, в основном из Центральной и Восточной Европы, но при этом сохранить за собой право на владение железной дорогой, маршрут которой был обусловлен нуждами сельскохозяйственного производства. К 1935 году эксперимент был осуществлен. Леса вырубали, строительство шло полным ходом: было проложено 50 километров железнодорожного полотна к началу 1930 года и 125 – к концу, 200 километров проложили в 1932 году, и 250 в 1936-м. Примерно через каждые 15 километров строили станцию, площадью в один квадратный километр. Расположенная на краю разрыхленного поля, вскоре она превращалась в город. Со временем такие города начали населять просто заезжие путешественники. Самой первой была Лондрина, насчитывавшая 3000 жителей. Затем те, кому удалось успешно пересечь границу, основали Нова-Данциг с населением в 90 человек. Потом пришел черед города Роландия – в 60 жителей. Самым младшим был Арапонгас, в 1935 году там был построен всего один дом с единственным жителем – уже немолодым французом, который в период войны 1914–1918 годов изготавливал на продажу солдатские сапоги, а затем и соломенные шляпы. По словам известного специалиста по истории первопроходцев, Пьера Монбея, к 1950 году Арапонгас насчитывал уже 10 000 жителей.

Проезжая на лошади или грузовике по вновь проложенными вдоль горных хребтов дорогам, напоминающими римские в Галлии, невозможно сразу понять, какой образ жизни ведут местные жители: вытянутые участки освоенной земли с одной стороны упирались на дорогу, с другой – в ручей, бегущий в глубине ущелья. Постройки начинались лишь в самом низу, у воды. Линия выкорчеванного леса медленно поднималась по склону. Хотя сама по себе эта дорога была символом цивилизации, она все же оставалась во власти густых лесов, покрывавших холмистую возвышенность. На дне долин появился и первый урожай. На этой фиолетовой и девственной земле, terra roxa, он был баснословным, собирали его между поваленных на землю стволов огромных деревьев и между пнями. Зимние дожди превратят вырубленные деревья в плодородный перегной, который почти сразу же вода смоет со склона, лишенного удерживавших почву корней уничтоженных деревьев. Сколько понадобится – десять, двадцать или тридцать лет, чтобы земля обетованная стала совершенно опустошена и бесплодна?

Но пока эмигранты отчаянно радовались, что теперь живут в достатке. Украинские и померанские семьи (у которых еще не было времени построить себе дом) делили кров со скотом в дощатых постройках, на берегу водоема, и воспевали эти дивные земли. Прежде всего нужно было работать в поте лица и пахать как лошадь, чтобы на месте вырубленных зарослей маис и хлопок стали давать урожай. Один немецкий земледелец даже плакал от радости, когда показывал нам свою лимонную рощу, появившуюся из маленького зернышка. Северных жителей умиляет не столько плодородность этих земель, сколько сам урожай, о котором они читали только в волшебных сказках. Поскольку эта область страны находится на границе тропиков и зоны умеренного климата, разница погодных условий становится ощутимой на расстоянии нескольких метров: здесь можно встретить растущие бок о бок типично американские растения и растения, привезенные из родных стран эмигрантов. Чудеса сельского хозяйства приводят в восторг: рядом с пшеницей растет сахарный тростник, рядом с кофе – лен…

Перейти на страницу:

Все книги серии Наука: открытия и первооткрыватели

Не все ли равно, что думают другие?
Не все ли равно, что думают другие?

Эту книгу можно назвать своеобразным продолжением замечательной автобиографии «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!», выдержавшей огромное количество переизданий по всему миру.Знаменитый американский физик рассказывает, из каких составляющих складывались его отношение к работе и к жизни, необычайная работоспособность и исследовательский дух. Поразительно откровенны страницы, посвященные трагической истории его первой любви. Уже зная, что невеста обречена, Ричард Фейнман все же вступил с нею в брак вопреки всем протестам родных. Он и здесь остался верным своему принципу: «Не все ли равно, что думают другие?»Замечательное место в книге отведено расследованию причин трагической гибели космического челнока «Челленджер», в свое время потрясшей весь мир.

Ричард Филлипс Фейнман

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы
Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Как появились университеты в России? Как соотносится их развитие на начальном этапе с общей историей европейских университетов? Книга дает ответы на поставленные вопросы, опираясь на новые архивные источники и концепции современной историографии. История отечественных университетов впервые включена автором в общеевропейский процесс распространения различных, стадиально сменяющих друг друга форм: от средневековой («доклассической») автономной корпорации профессоров и студентов до «классического» исследовательского университета как государственного учреждения. В книге прослежены конкретные контакты, в особенности, между российскими и немецкими университетами, а также общность лежавших в их основе теоретических моделей и связанной с ними государственной политики. Дискуссии, возникавшие тогда между общественными деятелями о применимости европейского опыта для реформирования университетской системы России, сохраняют свою актуальность до сегодняшнего дня.Для историков, преподавателей, студентов и широкого круга читателей, интересующихся историей университетов.

Андрей Юрьевич Андреев

История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука
Она смеётся, как мать. Могущество и причуды наследственности
Она смеётся, как мать. Могущество и причуды наследственности

Книга о наследственности и человеческом наследии в самом широком смысле. Речь идет не просто о последовательности нуклеотидов в ядерной ДНК. На то, что родители передают детям, влияет целое множество факторов: и митохондриальная ДНК, и изменяющие активность генов эпигенетические метки, и симбиотические микроорганизмы…И культура, и традиции, география и экономика, технологии и то, в каком состоянии мы оставим планету, наконец. По мере развития науки появляется все больше способов вмешиваться в разные формы наследственности, что открывает потрясающие возможности, но одновременно ставит новые проблемы.Технология CRISPR-Cas9, используемая для редактирования генома, генный драйв и создание яйцеклетки и сперматозоида из клеток кожи – список открытий растет с каждым днем, давая достаточно поводов для оптимизма… или беспокойства. В любом случае прежним мир уже не будет.Карл Циммер знаменит своим умением рассказывать понятно. В этой важнейшей книге, которая основана на самых последних исследованиях и научных прорывах, автор снова доказал свое звание одного из лучших научных журналистов в мире.

Карл Циммер

Научная литература