Печать Древних (СИ)

— Ну и вопросы, — произнёс Ринельгер. — Ты наверняка сама соскучилась по своему папочке? — он собрался с мыслями. — Нет, ничего не помню. Мне рассказали, что маредорийцы нашли меня в канаве совершенно случайно, завернутого в тряпки и до того спокойного, что если бы они не искали грибы, то на меня не наткнулись бы, — чародей замолчал. Захотелось глотка доброй медовухи. — Мне повезло. Или не повезло. Хищник не взял след. Мне оставили шанс жить и творить чары. Три года Народ возился со мной, пока хранитель общины не обнаружил во мне Мощь и не решил отдать в Анхаел. А мать… говорят, даже брошенные дети помнят голос, образ, фигуру. Но я помню только очертания и мелодичный голос маредорийки, выходившей меня.

— Знаешь, ты потерянное дитя, Покой Мира. Кажется, я поняла, почему Народ назвал тебя так. Духи пророчат потерянным великую судьбу. Давай этим духом буду я!

— Что ж, если так, — Ринельгер горько усмехнулся, — тогда войско Лицедея пускай разойдётся, дух прыгнет в бездну, а над нами взойдёт ясное солнце.

— А почему нет? — суккуб взглянула в алое небо. — Я так соскучилась по тёплому солнышку. Если бы боги меня слышали, я бы попросила это.

— Они тебя слышат, Вирра, просто не могут ответить, — он хотел верить в эти слова. Как же они согревали душу в сей тёмный час…

— А Кассия? Расскажи о ней.

— В душу лезешь, суккуб.

— Ну, придётся потерпеть. Так она такая? Важная птица в твоей жизни, ведь почему при упоминании о ней у тебя меняется рожа? Как ты её потерял? Она ушла к другому? Или предпочла тебе смерть?

— Она погибла, — твёрдо ответил Ринельгер. — И эта не та тема, о которой я хотел бы говорить с суккубом.

— А о чём со мной ещё говорить, а, дружок? О матери было. О высоком мы уже поговорили в Эстифале, а о членах говорить — слишком низко.

Вирра поёжилась и подняла личико к чародею:

— Я же вижу, как тебя гложет это. И ты боишься этого. Вины?

— Вины? — облизал губы Ринельгер и сорвал с пояса флягу. Смертельно захотелось пить. — Я чувствую злобу. Будь они все прокляты: Капитул, лорд Каагар и его недоумки-легаты, мятежная королева со своим Воинством. Они вырвали её из моих рук, отправили на проклятую войну, где её убили.

— Так это случилось в Век Слёз? — Вирра потянулась за флягой. — Вода? А вино или что покрепче?

— Нет, что-то я забыл…

— Очень плохо, что забыл, — суккуб цокнула языком. — А какой она была?

— Той ещё сукой, — бросил с нежностью Ринельгер. — Честолюбива, горделива, сорвиголова и мечтательница. Мы вместе хотели открыть новую ветвь кровавых чар… или хорошо забытую старую. Втайне от наставника работали. Мечтали стать магистрами и перевернуть Коллегию с ног на голову. Основать знатную фамилию в Анхаеле… но её убили мятежники, а я пропал где-то в центральных провинциях Цинмара. В анклаве мы мертвы, а на деле я жив… хотя демон его знает, надолго ли. И вот, Кассия схватилась своими тонкими пальчиками за моё сердце, вонзила коготки и вырвала его в Поток, куда отправилась сама. Поэтому я стараюсь её забыть… Потому что иначе я долго не протяну.

— Неужели до сих пор ни одна женщина не заполнила в тебе пустоту? — спросила Вирра, водя пальцами по кровавым пятнам на его мантии. Ринельгер покачал головой. — Ты просто сказочный… однолюб. Знаешь, что я тебе скажу на это, дружок? Банальщину. Ты и сам всё понимаешь. Воспоминания о ней прятать — выход не самый лучший. Пусть они не обжигают тебя, а греют сердце. В конце концов, ты с ней встретишься там… в Потоке. Скольких же я знакомых и ухажёров там увижу? — она задумалась. — Может быть, даже того хренова философа-учёного-чародея. И его жёнушку.

Она хихикнула. Ринельгер слабо улыбнулся, обнял её. Будь он студентом Анхаела, его сокурсники бы захлебнулись собственной слюной от зависти: лежать в обнимку с суккубом — предел мечтаний мальчишек, встретившихся с острым желанием в женском обществе.

— Ринельгер, — произнесла Вирра. — Ты же помнишь, кто я есть?

— Примерно, — она будто бы читала его мысли.

— Ну и как насчёт того, чтобы потрахаться?

— А я боялся разрушить этот романтичный шарм, — усмехнулся Ринельгер. — До чего же ты бесцеремонна, суккуб.

— О, боги, — притворно закатила глаза Вирра. — Я тебя ещё уговаривать должна? По-дружески поделись энергией, дружок.

— Проклятие, — протянул Ринельгер. — У меня все кости ноют… ладно… если тебе это так важно.

— Плохо притворяешься, — пробурчала Вирра. — Я чувствую и даже вижу твоё желание.

Она начала возиться с пуговицами. Ринельгер кинул быстрый взгляд на спящих соратников, потом оглянулся на террасу — никого.

***

Проклятые выстроились в три ряда, почти полностью заняв собой края перед бездной, над которой возвышался храм драконицы Варолии. Ширен прятался, пока мёртвые Моровой пропасти выходили из ущелья, а Лицедей обращал к кому-то гневные речи, среди кустарника, половиной ветвей свисающего над бездной. Когда повисла тишина, он решился, наконец, вылезти.