Печать Джа

— Хорошо-хорошо, будет вам угрожать — в «Жемчужнице» ваши матросы. Раньше в «Морском коньке» собирались, но после устроенной драки хозяин их погнал.

А пацан-то не врет. И Матео Моретти на счет «Жемчужницы» советовал.

Я засунул руку в карман и извлек наружу две банкноты, номиналом пятьдесят каждая. В глазах мальчишки вспыхнул жадный огонь. Он словно не веря, посмотрел сначала на меня, потом на демонстрируемое богатство. Быстро выхватил деньги и кинулся бежать, прижимая то и дело норовящую разлететься стопку газет.

Совсем дурной малец попался. И чего, спрашивается испугался? Думал, я кредиты покажу и обратно спрячу? Какой в этом смысл?

Полный недоумения, я поправил полу сюртука. Стряхнул прилипшую к рукаву грязь и отправился в припортовый район. Пришла пора навестить бывших коллег.

Против ожидания долго плутать в поисках «Жемчужницы» не пришлось. Первый же пьянчужка указал верное направление, предварительно выпросив пару кредитов на опохмел.

Улочки в южном районе были тем еще лабиринтом. Не прямые и ровные, как в центре города, а извилистые, то и дело норовящие завести в тупик, словно вернулся в порядком подзабытый Ровенск.

Припортовая зона Баненхайма казалась соткана из противоречий. Здесь яркие фасады домов сменялись серым массивом складских помещений. Из-за угла тянуло ароматами жаренного мяса и тут же протухшей рыбой, сладким запахом одеколона вперемешку с вонью нечистот.

Место нищеты и кичливых витрин, частью разбитых и заколоченных досками. Уверен, здесь у каждого продавца был припрятан «ревульвер» под прилавком, а то и не один. С хмурыми рожами местных поневоле озаботишься личной безопасностью.

Что удивительно среди прохожих попадались и солидные господа: кто с охраной, а кто и в одиночку. Но вот опять же, лица… Стоило только взглянуть на физиономии, и все становилось на свои места. Не зря в народе говорят: сколько не обряжай волка в овечью шкуру, всё равно тот останется хищником. Под внешней благообразностью примерных горожан скрывались те еще бандиты. И лишний раз подумаешь, стоит ли подходить за золотым перстеньком, заманчиво поблескивающим на пальцах, или лучше по другой стороне улицы обойти, от греха подальше.

Я понял, что меня ведут, когда до цели оставались считанные метры.

«Жемчужница» — гласила невзрачная вывеска над входом. Был еще и пояснительный рисунок в виде ракушки, неумело намалеванный поверх кирпичной кладки. Художник был или сильно пьян, или находился под воздействием дурман-травы. Где это видано, чтобы створки моллюска имели лазурную расцветку? Они были маслянисто-черными или грязными, но уж точно не светло-голубыми.

Впрочем, мазня на фасаде заботила сейчас меньше всего. Тощий пацан в надвинутой до бровей кепи шел по пятам уже третью улицу. Явно по мою душу — уж слишком старался не попадаться на глаза, от того и дергался, суетясь не по делу.

Интересно, кто и с какой целью подослал? Может стражи правопорядка во главе с инспектором Колми организовали слежку, а может чернецы озаботились деятельностью подопечного? Стоило вспомнить о церковниках, как кожа меж лопатками засвербела. На счет последних — это вряд ли: не станут братья размениваться по мелочам, когда есть поводок в виде аркана. Больше похоже на местное хулиганье, надумавшее пощипать кармана залетного господина. Их даже не смутил мой потрепанный вид.

Плохо… очень плохо, ну да об этом чуть позже. Я распахнул двери и вошел внутрь пропахшего табачным дымом помещения. Забегаловка ничем не выделялась среди прочих: все те же грубо сколоченные столы, тусклый свет ламп под потолком и стойка у дальней стены.

На дворе стоял разгар дня, поэтому посетителей было немного. Я быстро пробежался по лицам и не обнаружив искомые, подошел к трактирщику, протирающему грязной тряпкой посуду.

Я еще по Ровенску помнил, что сия братия не склонна к беседам по душам, потому как любопытствующий рано или поздно свалит, а заведение останется. А ну как после случившихся откровений лихой люд обидится, да и спалит в отместку трактир. Это только снаружи дома кирпичные, а изнутри занимаются ой как хорошо.