Печать Иоганна Гутенберга

Женя с Ушаковым спрятались в неприметном сарайчике, откуда был хорошо виден въезд на остров, а также поле предстоящей операции. Ушаков вооружился старым армейским биноклем, которым его снабдил верный Михалыч. Сам Михалыч вернулся в свою сторожку, к собакам, которым передалось общее возбуждение. Миша и Гриша крутились поблизости, блестя глазами.

– Как вы считаете – сколько у нас времени? – спросила Женя, взглянув на часы.

– Прошлый раз они приехали очень быстро. Ну, сейчас пока засекут телефон, пока соберут людей, пока доберутся… может быть, минут сорок пройдет.

Время тянулось очень медленно. Начало темнеть, с воды наползал туман.

Наконец на набережной со стороны вантового моста показались два квадратных черных внедорожника. Они подъехали к мостику, соединяющему остров с берегом, и остановились, увидев перегораживающую его ржавую цепь. Из переднего внедорожника вышел угрюмый, бритоголовый парень в неизбежном черном костюме, подошел к цепи, подергал ее, убедился, что она заперта на замок, почесал бритый затылок и крикнул в сторону сторожки:

– Эй, кто тут есть живой! Отопри проезд!

Михалыч не отозвался. Зато отозвались хриплым, внушительным лаем его собаки. Из внедорожника вышел еще один человек в черном, подошел к первому, пнул цепь ногой и крикнул своим:

– Пацаны, пока мы тут будем разбираться, время уйдет, совсем стемнеет, где его искать будем! Пошли дальше пешком, тут уже совсем близко!

Дверцы захлопали, из машин высыпали несколько человек в черном, перебрались через цепь и направились в глубину острова. Впереди них шел долговязый парень с навигатором в руках.

– Вадима среди них нет! – проговорил Ушаков, внимательно следивший за событиями.

– Это еще ничего не доказывает…

– Да знаю я, знаю! – с досадой отозвался он, и Женя поняла, что нужно промолчать. Он зол и расстроен, причем зол на себя, и сам понимает это. Недосмотрел, недопонял, слишком доверял и дал обвести себя вокруг пальца. Напарить, в общем.

Но понимать-то он это понимает, но признавать не хочет, так что лучше не соваться со своими нравоучениями – я же говорила… и так далее. А то только на грубость нарвешься.

Женя едва успела удивиться своим мыслям – вот откуда у нее взялась такая прозорливость? Понятия ведь не имела раньше, как с мужчинами обращаться, никогда…

Но в это время задняя дверца второго внедорожника распахнулась, из него выбрался высокий человек с седоватым ежиком волос. Женя вздрогнула и схватила Ушакова за руку:

– Я знаю этого человека! Я видела его у Рокотова!

– Ты уверена?

Она только кивнула.

– Это Вадим… – упавшим голосом проговорил Андрей. – Значит, это правда… он меня предал…

Вадим прошел в середину островка и остановился за большим деревом, откуда он мог следить за происходящим.

– Не хочет светиться! – прошептал Ушаков. – Не хочет сам участвовать в операции…

Женя молчала, не зная, говорить ли ему о том, что этот Вадим предал не только его, но и Рокотова. Ладно, успеется.

Тем временем люди в черном подошли к дальнему концу острова. Оттуда их разговоры не были слышны, но видеть их можно было отчетливо. Долговязый парень с навигатором показал на ржавый катер, болтающийся на якоре в сотне метров от причала, остальные засуетились, нашли возле берега две относительно целые лодки, оставленные там предусмотрительным Михалычем, разумеется. Просто так он плавсредство бесхозное ни за что бы не бросил.

Вся толпа погрузилась в эти лодки и поплыла к катеру.

– Ну вот, – взволнованно проговорил Ушаков, – начинается основная фаза операции…

Лодки с боевиками подплыли к катеру. Кто-то подцепил катер багром, лодки подтянули к нему вплотную, и люди полезли на борт. Двое или трое остались в лодках.

– Сигнал идет отсюда! – сообщил парень с навигатором. – Наверное, они в каюте…

– Как-то здесь пахнет подозрительно, – проговорил один из бойцов, принюхиваясь. – Соляркой, что ли…

– Это же катер, а не цветочный магазин! – хохотнул другой. – Чем, по-твоему, здесь должно пахнуть? Ты че, Кирпич, девочка, что ли? Запах солярки тебе не нравится!

С этими словами он шагнул к двери каюты, взялся за ручку, потянул ее на себя…

И тут на борту катера начался конец света местного значения.

Открыв дверь каюты, боец дернул натянутую проволоку, внутри каюты что-то взорвалось, и тут же весь катер заполыхал, как огромный просмоленный факел.

– Полундра! Подстава! – завопил тот боец, которому не понравился запах солярки, и первым сиганул в ледяную воду.

За ним за борт посыпались остальные.

Взрывное устройство было сделано из такого расчета, чтобы никто из людей на борту не был убит, в основном эффект от него был шумовой и световой. Зато катер, обильно политый соляркой, заполыхал жарко и празднично.

На фоне темного неба пылающий катер выглядел особенно эффектно – как погребальная ладья средневекового викинга или как огромная багровая медуза, широко раскинувшая во все стороны свои извивающиеся щупальца. Огонь моментально перекинулся и на пришвартованные к катеру лодки, так что у бойцов был выбор только между жадной огненной стихией и ледяной водой…

Все выбрали воду и поплыли к берегу…