Печать Раннагарра

Оливия и правда смотрела на него: робко бросала взгляд на здоровое сильное мужское тело и краснела, как девочка, от мысли, что Ястреб может заметить ее нескромный интерес. Что-то во всем происходящем совершенно сбивало ее с толку. Что-то очень личное и невероятно интимное было в этой ночи, проведенной наедине с мужем, и в этом каком-то уютно-теплом утре, наполненном запахом приготовленной для нее вкусной еды, звуком потрескивающего костра и спокойной беседой с герцогом. Она была благодарна ему за то, что и словом не обмолвился о событиях прошлой ночи, потому что стоило вспомнить себя, совершенно голую, в руках Ястреба — и все внутри, обрываясь, куда-то падало, и от стыда хотелось провалиться сквозь землю. Поэтому Ли старательно пыталась об этом не думать, вот только стоило взглянуть в глаза мужа — и в ушах настойчиво начинал звучать его будоражащий кровь шепот: «Ты ведь позволишь мне? Все исправить…» А сейчас, когда украдкой смотрела на то, как он раздевается и под бронзовой кожей волнами перемещаются бугры мышц, уши горели огнем и удушливо перехватывало дыхание. Ведь для того, чтобы сделать то, о чем он просил, пришлось бы позволить ему лежать на ней абсолютно голым. Всевидящий, и о чем она только думает?

Нервно схватив узелок с вещами Ястреба, Оливия ринулась на улицу и замерла у самого выхода, глубоко и шумно вздохнув. На белом, искрящемся в утреннем свете снегу сидела огромная черная птица, пристально разглядывая ее из-под хищного прищура ярко-зелеными глазами.

В Айвендрилле Оливия толком и не успела разглядеть, как выглядит герцог в личине ястреба. Сейчас же, на фоне белоснежного полотна, отливающее синевой оперение птицы казалось словно нарисованным искусным художником. Ветер мягко трепал темный подпушек, стелил у голеней ястреба белую поземку, бросая в мощную грудь россыпь снежинок.

Птица зашевелилась, расправляя широкие крылья, и Ли невольно попятилась, больше от неожиданности, чем от испуга. Склонив набок голову, ястреб сделал шаг в сторону, будто приглашал Оливию пройти вперед, а потом, в подтверждение догадок охотницы, медленно повел клювом, указывая направление.

Так странно Оливия себя еще никогда не чувствовала: скажи кому из мастримов, что подчинялась приказам птицы — на смех бы подняли, и прозвище «чокнутая Ли», наверное, прицепилось бы к ней навечно.

Ступая по звонко скрипящему в сонной тишине снегу, девушка несколько раз оглядывалась назад, пытаясь понять, почему ее пернатый супруг не идет следом, а когда собралась его об этом спросить, чуть было не рассмеялась во весь голос. Ну, точно чокнутая: вот только с птицами она еще и не разговаривала.

Она взвизгнула и чуть не выронила узел с одеждой, когда на талии жестко сомкнулись чешуйчатые птичьи пальцы и тело взмыло в воздух, все дальше и дальше удаляясь от земли.

Это было и страх, и восторг одновременно: ощущение беззащитной уязвимости — и невероятной мощи. Оливии казалось — одно неловкое движение, и она камнем полетит вниз, но…

Шорох огромных крыльев над головой, резкий подъем, от которого рябит в глазах, а внутренности скручиваются в тугой узел — и весь мир ложится ей под ноги, словно хрупкая снежинка на ладонь. Белоснежно-чистый, с завьюженными кронами вековых сосен, неприступными вершинами гранитных утесов и ускользающей вдаль петлей реки, еще не скованной толстым панцирем льда, но уже покорно отступающей под натиском наползающих на нее со всех сторон снегов.

И бурный водопад отсюда, с высоты, кажется тонкой струйкой, и высоченные ели — булавками, натыканными в пушистую белую подушку, а пролетающие рядом птицы игрушечно малы в сравнении с необъятной картиной непостижимо-прекрасного мира — мира, наполненного небесным светом и бесконечной любовью его творца.

Ли чувствовала себя свободной в этот миг, свободной от законов, выдуманных людьми, от слепой судьбы, четко и безжалостно расставившей вокруг нее свои акценты, и от незыблемой догмы — рожденному без крыльев никогда не познать высоты небес. А небо было так близко… И с каждым новым взмахом крыльев Ястреба они падали в него, купаясь в пронизывающих со всех сторон их тела ветрах. И воздух был так свеж и чист, что не надышаться, и если бы только могла Оливия сейчас раскинуть в стороны руки и закричать взахлеб от восторга, то непременно бы это сделала. Так хорошо и легко ей еще никогда в жизни не было.

Птица неспешно парила над землей, поймав своими огромными крыльями струящиеся упругие потоки, словно хотела дать Оливии возможность еще немного насладиться величием и целостностью этого мира. Яростный порыв ветра ударил охотнице в лицо, и ястреб, совершив плавный рывок, неожиданно резко пошел вниз. Земля стала приближаться с такой бешеной скоростью, что Оливия, судорожно вцепившись в узел с одеждой, от страха перестала дышать, только расшившимися глазами смотрела, как все то, что секунду назад казалось таким маленьким, в считанные мгновенья становится реально-огромным.