Печать Раннагарра

Это единственное, чем он жил с тех пор, как вернул Оливию из Айвендрила. Но когда видел, каким мягким и теплым становится выражение ее лица, когда она упоминает эльфа, надежда таяла, как снег по весне. Впервые в жизни Касс испытывал такую болезненную ревность — глупую, иррациональную, самоуничтожающую. Никогда и ни к кому он не ревновал Эорию, хотя вокруг нее всегда вились толпы мужчин. Касс всегда знал, что его нежная эльфийка принадлежит только ему, несмотря на то, что в любой момент, если захочет, может вернуться Айвендрил. С Оливией было все наоборот. Связь и законы делали ее практически его собственностью, но при полном отсутствии какого либо выбора у нее она не принадлежала ему ни душой, ни телом. Он не имел над ней никакой власти. Он мог только ждать и верить. А еще мог любить ее — молча, безоглядно, безответно. Так, как, наверное, любил первый и последний раз в своей жизни.

— Ты не ответил мне, — отбросил серые мысли Касс, переключившись на Урхурта. — Кто повезет Эстэль в столицу?

— Отправлю Нарварга с частью своих людей, и десяток степняков возьмут в сопровождение, остальные поедут с нами.

— Хорошо, — согласился Касс. — И передай своему сыну, что если с головы девочки хоть волос упадет, ответ он будет держать передо мной.

— Kеthаvеl, эта девочка — залог дружбы между Грэммодром и Аххадом. Я сам не заинтересован в том, чтобы с ней что-то случилось.

— Мне плевать на твои интересы, она дочь моего друга, и пока я его не найду, Эстэ под моей защитой. Нэсс всегда считал тебя достойным мужчиной — честным, благородным, порядочным, и только поэтому согласился на брак Амирэль с Нарваргом: был уверен, что твоя семья не обидит его дочь. Ты лучше меня знаешь, что бы он сделал, если бы узнал, что ты выкрал Эстэ, воспользовавшись его отсутствием.

Урхурт виновато ссутулился и несколько секунд молчал, угрюмо хмурясь.

— Я не увозил девочку силой. Эстэль сама согласилась с нами поехать. Я лишь…

— Ты лишь воспользовался ее доверчивостью и горячим желанием найти отца. Это подло, Урхурт, и ты лучше меня это понимаешь!

— Хорошо, Kеthаvеl, — тяжело вздохнул орк. — Я верну девочку в Аххад. Никто не узнает о их браке с Нарваргом до ее совершеннолетия. В Роггерфоле скажу, что невеста Варга приехала погостить у нас и ближе познакомиться со своей будущей семьей. А когда найдем Нэсса, позволь мне самому поговорить с ним и все объяснить.

Поднявшись, Касс похлопал фэа-торна по плечу и уже у выхода обронил:

— Договорились, Урхурт. Собирай своих воинов. Надо выдвигаться, пока погода хорошая. Не хочу терять время.

* * *

Меньше чем через час отряд орков и людей выехал в путь.

Прощаясь с герцогом, Эстэль выпутала из своей косы красную ленточку, уложив ее в ладонь маршала.

— Когда найдете папу, отдайте ему. Он всегда брал с собой на границу наши с Ами ленты. Говорил, что они его оберегают, как талисманы и что так ему легче переносить разлуку с семьей.

Поцеловав девочку в макушку, Касс пообещал ей, что обязательно найдет ее отца. Отъехав от поселка, он, поравнявшись с Оливией, внезапно заметил в глазах охотницы застывшие слезы.

— Что случилось? — тревожно вглядываясь в лицо жены, спросил Ястреб.

— Я все думаю: что, если мы его не найдем? — не поднимая головы проронила Ли. — Что, если он погиб? Что мы скажем Эстэль? — крупная слеза скатилась по щеке охотницы, шлепнувшись на меховой воротник.

— Лив, зачем отчаиваться раньше времени? Никто не видел Нэсса мертвым. И ты не понимаешь, нельзя убить нелюдя, просто проколов его мечом или ножом — он тут же примет свою истинную сущность, и любая рана затянется за считанные секунды.

— Нет, это ты не понимаешь, каково это для девочки: попрощаться с любимым отцом в надежде на встречу — и больше не увидеть его никогда!

Касс нахмурился, и в груди его болезненно заныло от невероятной догадки. Он вдруг с беспощадной ясностью понял, что она говорит о себе. Наклонившись, герцог решительно стащил Оливию с ее лошади, усадив в седло впереди себя. Прижав ее голову к своей груди, Касс успокаивающе прошептал:

— Все будет хорошо, Лив, я верю, что мы найдем Нэсса. Вера — самое сильное оружие, которое есть у человека. Но даже если и она иссякает — всегда остается надежда. А надеяться нужно всегда, потому что когда ты перестанешь надеяться — ты перестанешь жить, — помолчав немного, он заговорил снова: — Знаешь, я ведь тоже однажды простился со своим отцом и больше его после этого не видел. Не думаю, что скорбь дочери чем-то отличается от скорби сына.

Немного развернувшись, Оливия посмотрела на Ястреба, отстраненно глядящего куда-то вдаль. Впервые он говорил о себе, и это его откровение стало для охотницы полной неожиданностью. Не смея нарушить затянувшуюся паузу, она ждала, что он скажет дальше.