Печать Раннагарра

— М-м-м, — улыбнулся Магрид, — Как быстро вы научились дерзости у своего супруга! Вы неопытны, слишком молоды и наивны, герцогиня. И только поэтому не понимаете, что значит для меня Кассэль. Я считаю его своим сыном, поскольку мои собственные дети заживо сгорели вместе с моей женой. И я тоже хотел сгореть. Касс не позволил. Он вытащил меня на себе из огня.

Приподняв бровь, мужчина многозначительно взглянул на Оливию и, видя сдержанную заинтересованность на ее лице, продолжил:

— Моя жена была обычным человеком — без капли дара и каких-либо способностей, но я так любил ее, что полагал, моей силы хватит на нас двоих, что сумею защитить ее и наших детей от любой беды, потому что я — Маргид Великий!

Вынырнув из круга танцующих пар, царь проскользнул с Оливией между золотыми колоннами и взмахом ладони открыл двери в пустой коридор. Остановившись, он взял охотницу под руку и размеренным шагом повел ее вперед, словно вдруг решил спокойно прогуляться, коротая время в мирной беседе.

— Меня предали, — безэмоционально изрек он. — Заманили в ловушку, когда Касс с армией двинулся на север подавлять восстание. И они воспользовались тем, что рядом со мной не осталось никого из верных мне эрлов. Замок подожгли ночью, пока мы спали. Завалили все двери, закрыли все входы и выходы… Я слышал, как кричат мои дети на другом конце коридора… Эленор решила, что я должен спасти их. Не ее… Я не успел… Когда я добрался до комнаты детей, деревянные балки перегорели, и на них обрушился потолок. Я стоял над телами своих мертвых сыновей и не чувствовал ничего, кроме отчаянного желания сгореть вместе с ними. Оливия сглотнула едкий ком, подступивший к горлу, с бесконечной болью глядя на царя. Магрид холодно и задумчиво смотрел куда-то вдаль, и голос его звучал так отстраненно, словно он пересказывал какую-то страшную сказку, а не историю своей жизни.

— Касс говорил, что почувствовал тогда что-то неладное, поэтому и вернулся. Помню только, как посреди этого огненного безумия услышал его голос, а потом он просто взвалил меня себе на спину и потащил прочь, — мужчина умолк, видимо, углубившись в свои жуткие воспоминания.

— Когда мы вышли из огня, на нас горело мясо. Отвратительный запах, я вам скажу, — гадливо поморщился Магрид. — Мы прилипли друг к другу, словно оладьи. Но

нелюди быстро восстанавливаются, к счастью… или к сожалению… даже не знаю. Я не хотел жить — это правда. И Касс первым из эрлов дал мне клятву, что если я возглавлю Аххад, то он отдаст себя в мое полное распоряжение, как если бы он был моим сыном. Они все поклялись мне заменить мою погибшую семью в обмен на мое желание жить и идти дальше, несмотря ни на что. Мог ли я не принять такую жертву от тех, кто так верил мне? И могу ли я не оправдать их надежды сейчас?

— Поэтому вы так щедро платите им своей высочайшей милостью? — не удержалась от сарказма Оливия. — Запрещаете преклонить колени у могилы близких, торгуете их дочерями, как дорогим товаром, отбираете звания и лишаете права выбора?

— Я слишком часто видел смерть рядом с собой, поэтому как никто другой научился ценить жизнь, — надменно поднял голову Магрид. — Вы упрекаете меня в жестокости, а я всего лишь заставил того, кому обязан всем, что имею, подняться с колен и идти дальше, потому что я знаю — он может! Я своего добился. И вы, герцогиня, тому наглядное подтверждение. А уж нравятся или не нравятся вам мои методы — это ваши проблемы, милая. Я царь! Мои действия и решения не обсуждаются!

— Вы правы, Ваше Величество, — сдержано проронила Ли. — Кто я такая, чтобы судить Вас?

Магид несколько секунд внимательно разглядывал девушку, а затем, сменив тон, совершенно неожиданно спросил:

— Вы знаете, герцогиня, почему нелюди победили эгрэгоров?

Оливия нервно подобралась и туманно ответила:

— Что-то слышала о неспособности хозяев Раннагарра контролировать свои эмоции. Магрид звонко рассмеялся, захватив ладони Оливии в плен своих рук.

— Милая герцогиня, видите ли, нелюди тоже так и не научились этого делать. Кажется, именно поэтому слуги вашего супруга прячутся по подвалам, когда он буйствует? Оливия недовольно поджала губы, мгновенно осадив венценосца:

— А куда прячутся ваши подданные, когда вы буйствуете?

Смех Магрида стал еще громче, и совершенно не разозлившись, он весело сообщил:

— Мои подданные предпочитают не доводить меня до такого состояния… за исключением вашего мужа, шейна Оливия. Но мы с ним обычно не ссоримся при посторонних.

Спокойно выслушав словоизлияния венценосца, Ли так и не прониклась его благодушием: холодно и бесстрастно продолжала смотреть в его лицо.

— Мы отвлеклись, — мгновенно посерьезнел царь. — Так вот, — продолжил он, — у эгрэгоров и нелюдей есть одна общая слабость…

— Любовь к скульптурам из гномьего стекла? — не удержалась от возможности поддеть царя Оливия.

Магрид изумленно расширил глаза, а затем вновь рассмеялся.