Пейзаж с ивами

— Все в порядке, — бросил Ма Жун. — Одной чашки этой отравы мне надолго хватит.

— Ну, успокойся же! — ласково приструнил человек обезьянку. Погладив ее по круглой головке, он сказал: — Эта таверна рассчитана на невзыскательные вкусы солдат и на тощие кошельки. Но расположена она очень удачно, как раз между городским центром и окраиной.

— Нужна немалая наглость, чтобы назвать ее в честь пяти блаженств.

— Пять блаженств, — задумчиво повторил собеседник. — Деньги, высокое положение, долгая жизнь, крепкое здоровье и много детей. А почему бы и не назвать таверну в честь этого, солдат? Она примыкает к задней стене последнего большого дома в квартале. По другую сторону улицы уже начинаются трущобы. Поэтому таверна является своеобразным пограничным знаком, указывающим на разделение этих блаженств между богатыми и бедными. Деньги, высокое положение, долгая жизнь и крепкое здоровье — богатым, а много детей, даже излишне много, — бедным. Четыре блаженства против одного. Но бедняки на это не ропщут. Им и одного за глаза хватает!

Он положил куклу на стол и ловкими движениями длинных чувствительных пальцев отделил ее голову от туловища. Ма Жун встал и подошел к его столу. Сев на стул напротив, он произнес:

— Хорошее у вас ремесло! Я всегда любил кукольные представления. Просто в голове не укладывается, как вам удается изображать сражения. А что вы сейчас делаете?

— Хочу подыскать подходящую голову, — недовольно произнес кукольник, роясь в бамбуковой корзинке. — Мне нужен настоящий негодяй, какие встречаются в жизни. Это туловище вполне подходит. Большой, крепкий парень с сильными страстями. А вот нужную голову подобрать никак не удается.

— Тьфу! Это же проще простого! На сцене у всех негодяев вот такие лица!

Ма Жун надул щеки, свирепо вытаращил глаза и искривил рот в презрительной гримасе.

Кукольник окинул его саркастическим взглядом.

— Такими негодяев изображают только на сцене. Роли всех актеров и актрис в театре разделяются на положительные и отрицательные. Но мои куклы — нечто большее, чем обычные актеры, солдат! Я хочу, чтобы они были как настоящие люди, только меньших размеров. Понимаешь?

— Честно говоря, не совсем. Но поскольку ты мастер своего дела, то тебе, очевидно, виднее. Кстати, а как тебя зовут?

— Меня зовут Юань, Юань-кукольник. Из Старого города. — Он бросил куклу в корзину и спросил: — А ты знаешь Старый город?

— Не слишком хорошо. Я собираюсь туда сегодня вечером.

— Обрати внимание, как в этих трущобах живут люди, солдат! В тесных и ветхих хижинах, сырых землянках. Но среди этих людей я чувствую себя лучше, чем в роскошных домах богачей. Во всех отношениях.

Почесав обезьянке спину, он добавил:

— Бедняки постоянно озабочены тем, как наполнить свои желудки, настолько озабочены, что у них не остается времени придумывать жестокие забавы для услаждения своих утонченных аппетитов. Чем, например, только и заняты богачи в этом большом доме за нашей спиной.

Он ткнул большим пальцем через плечо.

— Откуда тебе это известно? — лениво поинтересовался Ма Жун. Кукольник ему надоел, и он мечтал о том, чтобы поскорее пришел Цзяо Тай.

— Мне известно больше, чем ты думаешь, солдат, — ответил Юань. — Здесь в стене за занавеской имеется щель. Через нее можно видеть часть внутреннего двора. Точнее, галерею. И иногда можно видеть, какие диковинные дела там творятся.

— Чушь! — недоверчиво отреагировал Ма Жун.

Кукольник пожал узкими плечами.

— Полюбуйся сам!

Не вставая с табуретки, он повернулся, чуточку отодвинул занавеску на стене и заглянул в щелочку. Обратившись к Ма Жуну, он сухо сказал:

— Посмотри, как развлекаются богачи!

Движимый любопытством, Ма Жун поднялся и приник к щели. Невольно у него перехватило дыхание. Через узкую неровную трещину в кирпичной стене он увидел полутемную галерею, крытую красной черепицей. Позади было нечто вроде крыльца, широкие проемы которого были закрыты бамбуковыми занавесками. Влево и вправо тянулись красные лакированные колонны.

В немом ужасе Ма Жун взирал на высокого худого мужчину, который стоял в центре лицом к нему. На нем было черное шелковое платье, а в правой руке он держал длинный хлыст. Размеренными движениями он хлестал совершенно голую женщину, лежащую ничком на низком диванчике. Ее длинные черные волосы ниспадали на красные плитки пола, а по ее спине и бедрам сочилась кровь. Вдруг мужчина остановился, и рука с хлыстом неподвижно застыла в воздухе. Две большие птицы скользили вдоль колонн, медленно взмахивая яркими длинными крыльями.

Ма Жун с проклятием отвернулся.

— Пошли со мной! Мы арестуем этого ублюдка! — рявкнул он. Оттолкнув руку кукольника, который пытался удержать его, он добавил: — Не волнуйся, я офицер гвардии.

— Не нужно никуда бежать, — спокойно произнес кукольник. — Преступник уже здесь.

Ловким движением он отдернул занавеску до конца. За ней находилась квадратная коробка, установленная на высоком треножнике у самой стены. В коробке имелась узкая щель.

— Это мое маленькое чудесное представление, — объяснил Юань, с довольной улыбкой поворачиваясь к озадаченному Ма Жуну.