Пехотинец в Сталинграде. Военный дневник командира роты вермахта. 1942–1943

Самые сильные были назначены в дозор. Рядом со мной собрались остатки моих старых ветеранов и вместе с этим ядром подразделения шел лейтенант Аугст.

В нас не осталось ничего от того, что вдохновляло и вселяло в нас уверенность в последние несколько недель, и от того прежнего яростного стремления завоевать город Сталина. Мы выполняли свой долг механически, как автоматы. Мы чувствовали какую-то неведомую прежде угрозу, но не могли понять ее природу. Когда нам приходилось тяжело, мы стреляли и дрались, как тяжелораненое животное, загнанное в угол, которое защищается до конца, пока еще остались силы.

17 января

Вот что произошло 17 января: противник вновь обрушил свои атаки на левый фланг наших соседей. Укрытия были потеряны, заново отбиты, потом снова потеряны и снова отбиты. Однако в конце концов сказалось численное превосходство противника[58]. Однако он тянул время и действовал осторожно, так как знал, что с нами почти покончено.

Я и мои товарищи не желали это признавать. Мы просто не могли поверить, что нашу 6-ю армию ждет такой горький конец. Вплоть до этого момента мы всегда выполняли свой долг, делая даже невозможное, и тем не менее сейчас стояли на краю катастрофы.

Глава 7. Котел рассечен на северную и южную части. 21, 22 января 1943 г.

21 января

Уже три дня мы не получали горячей пищи. Кровообращение возможно поддерживать только движением, если мы находимся на открытом воздухе, или приседаниями, когда мы набиваемся в темные отверстия щелей, которые называют бункерами. По сигналу тревоги человеческие создания сбрасывают с себя усталость и обороняются из последних сил. Такое положение длится последние три дня.

Я отправил Павеллека и двоих солдат с задачей найти нашего шписса и добыть для нас хоть что-нибудь поесть. Он вернулся рано утром и принес едва ли по 100 граммов хлеба на человека, который мы ели так жадно, будто это было пирожное.

22 января

22 января прибыл мой старый верный посыльный Марек, чтобы забрать меня на КП к командиру подразделений на нашем участке гауптману Краузе. Краузе, штаб которого состоит всего лишь из горстки людей, тоже живет в жалких условиях. На наших лицах можно прочитать напряжение – результат чувства ответственности за наших товарищей. Краузе проинформировал меня, что будущей ночью вся дивизия должна отойти на юг, за Городище, к северо-западным окраинам Сталинграда. Сопротивление (немецких войск) на западном и южном фасах котла полностью выдохлось. Наши войска повсюду теснят и в самом городе Сталинграде. Котел разрезан на северную и южную части. Моя рота будет выполнять роль арьергарда. Мы должны покинуть передний край сразу же после наступления темноты 23 января.

На карте гауптман Краузе показал мне позицию, которую мы должны занять. Она располагалась в балке у Орловки, как раз там, где новый оборонительный рубеж, что тянется с востока на запад, делает петлю на юг практически под прямым углом, после чего продолжается вдоль западной окраины города.

Я узнал, что 10 января истек срок ультиматума о капитуляции нашей армии[59], так как командование армии не ответило на него. Капитуляция и плен означали для нас нечто совершенно новое. Мы никогда не позволяли себе даже думать, а не то что говорить об этом.

Глава 8. Отступление в черту города. 22–24 января 1943 г.

22 января

Мареку поставлена задача немедленно установить с нами связь, как только мы прибудем на новые позиции. Я со своими товарищами отправился обратно, терзаемый множеством беспокойных мыслей. Меня мало волновало то немногое оружие и боеприпасы, что у нас остались. Единственное, о чем я думал, – как мы физически сможем все это нести? Наши желудки были пусты, а пронизывающий холод постоянно донимал до костей даже при малейшем дуновении ветра.

Было уже темно, когда ко мне пришли командиры взводов лейтенант Аугст и фельдфебель Купаль. Я рассказал им о сложившейся обстановке: