Пекинский узел

Скачков молча переложил фрукты в глубокую вазу, выплеснул воду из таза во двор — наискосок от дверного проёма, какое-то время хмуро оглядывал небо, затем сплюнул, прикрыл за собой дверь, сунул таз под лавку и, тщательно просушив руки кухонным полотенцем, зажал в левой руке грудку сахара, ударил по ней рукоятью стального ножа, расколол на куски, ссыпал их в сахарницу и облизнул ладонь.

— Наш Палыч — посерёдный человек. Хлопочет меж огней. Сам видишь, то китайцы к нему валят, то союзники.

Он приготовил чай и понёс его Игнатьеву.

Глава XХVIII

С двадцатого сентября задули порывистые северо-западные ветра — холод по ночам стал ощутимей. Русский флаг, развевавшийся над кумирней, не просыхал от дождя. Дни стояли серые, ненастные. Мародёров, содержавшихся в сарае под замком, официально передали англичанам, во время их очередного визита к Игнатьеву.

Лорд Эльджин был мрачен, много курил и сказал, что затягивание переговоров более не допустимо.

— Это может дурно сказаться на моих честолюбивых планах, — с плохо скрываемым раздражением открылся он. — Я давно мечтаю стать генерал-губернатором Индии, стремлюсь к этой должности вот уже несколько лет, но проделки пекинских мартышек могут сильно повредить мне: сказаться на моей деловой репутации.

— А я предупреждал, что китайцы коварны, — мягко заметил Николай. — К тому же ваш Парис был непомерно злобен: китайцы жаловались на него неоднократно, особенно Гуй Лян.

Лорд Эльджин нахмурился.

— Я сам одёргивал его не раз, но что самоуверенному человеку, ухватившему удачу в свои руки, чьи-то предостережения? Пустое!

Кто на гребне волны, тот, считай, что под парусом: под парусом и при попутном ветре. А коли так, что толку слушать нытье скептиков? Живи и пользуйся моментом.

— Вот он теперь и пользуется им в тюрьме Бэй-со. Мало того, что настроил маньчжуров против себя, ещё и вашу репутацию поставил под сомнение.

— Не сыпьте соль, — болезненно поморщился лорд Эльджин. — Опыт хороший учитель, он всех делает умнее. Я верю, что Отец небесный милует того, кого любит, и по милости своей не взвалит на него сверх того, что он может снести.

— Вы говорите о себе? — поинтересовался Игнатьев, хорошо помня, что его собеседник шотландец и, как многие шотландцы, считал себя евангелистом-протестантом; лорд Эльджин не раз упоминал, что вера его основывается исключительно на Евангелии. "Я уповаю на перст Божий! — не без пафоса восклицал он всякий раз, как только речь касалась того или иного христианского догмата. — Мой долг по отношению к Всевышнему — быть человеком нравственным, бороться с развратом язычников". Этих убеждений ему явно хватало для того, чтобы служить короне, спать спокойно и не испытывать угрызений совести.

— И о себе тоже, — после долгой паузы ответил лорд Эльджин. — Хотя не могу сказать, что равнодушен к участи Париса. Мы — шотландцы — люди суровые, но не настолько, чтобы забывать о страданиях близких, — он горько усмехнулся и добавил. — Когда кипят страсти, появляется накипь.

— В вашем случае, кровавая, — с холодной учтивостью заметил Николай и подумал, что ни лорд Эльджин, ни Парис, ничуть не похожи на романтических персонажей Вальтера Скотта. Они, скорее всего, герои Вильяма Шекспира — алчные, коварные, злопамятные. — Напористость господина Париса, — продолжил он сурово, — имела бы куда больший эффект, не проявляй он столь бурно своей бесцеремонности и злобного презрения к китайцам. — Видя, что собеседник слушает его и не перебивает, он смягчил тон и постарался внушить собеседнику мысль, что, не перепоручи тот ведения переговоров Парису, мир уже давно был бы подписан.

— Я сам не раз думал об этом, — признался англичанин. — Вы правы.

Ответ понравился Игнатьеву, и он сказал, как можно вежливей.

— Не тот выигрывает сражение, кто неизменно думает о нём, а тот, кто постоянно думает о людях, с которыми намерен одержать победу.

Понимая, что посланник её величества приехал к нему издерганный бесплодными переговорами с принцем И Цином, ушедшим, как говорят шахматисты, в "глухую оборону", он интуитивно догадывался, что лорд Эльджин, потерявший своего активного помощника Париса и не видевший в бароне Гро своего единомышленника, ни в чём сейчас так не нуждается, как в поддержке и сочувствии. Это то малое, что он мог дать и отчего потомок шотландских королей просто не мог отказаться. Он не то, что соболезновал, он оказывал чрезвычайную помощь. И лорд Эльджин был благодарен ему за это.

— Говорите, говорите! Я вас очень внимательно слушаю.

Николай кивнул.

— Продолжаю. Не далее, как полчаса назад, вы мне пожаловались, что «маньчжуры перешли к обороне» и это у них получается, так?

— Слово в слово.