Пекинский узел

Редкозубый трактирщик сразу же узнал его и с непонятным восторгом сообщил, что "злобный дух из мрачных сфер" ударил богдыхану в голову, и он распорядился умертвить "белых чертей".

— Земля вздыхает, а мы говорим "ветер", — тоном умудрённого жизнью человека ответил Попов и заказал китайские пельмени. — Засуха научит пить слёзы.

При этом он так посмотрел на трактирщика, что тот втянул голову в плечи; знал за собой грех. Уже по одному его униженно-скорбному виду было ясно, что он донёс в полицию на одноглазого, будучи её тайным осведомителем. По этой же причине и за Поповым в тот злополучный день погнались ищейки.

«Ну что ж, — придвигая к себе изрядную порцию пельменей, подумал Попов. — Нет худа без добра. Не увяжись за мной жандармы, я не заскочил бы в овощную лавку, не узнал о существовании потайной двери в стене и не нашёл бы туфельку Му Лань».

Плотно позавтракав, Попов расплатился с трактирщиком и жестом приказал тому сесть рядом.

— Одноглазый арестован? — спросил он тем миролюбивым тоном, с которым мудрый учитель обращается к нашалившему малышу, чей потерянный вид и дрожащие пальцы уже говорят о раскаянии.

— Да, — еле слышно признался трактирщик. — Меня тоже пытали.

— Понятно, — озабоченно нахмурился Попов. — На согнутых коленях бегом не побежишь.

Трактирщик опустил голову.

— У бродяги нашли золото. Чужое.

Попов строго сказал, что не придаёт сему факту ни малейшего значения, и участливо спросил, желает ли радушный хозяин столь замечательного заведения дожить до глубокой старости и умереть своей смертью в окружении родных и близких? Разом вспотевший толстяк не преминул ответить утвердительно.

— Тогда встань и закрой дверь, — ледяным тоном приказал Попов. — Мне нужно расспросить тебя кое о чём. — Он намеренно был груб.

— Сейчас, сейчас, — с холуйской расторопностью заковылял к двери трактирщик и трижды провернул ключ в замочной скважине. Он был китайцем и хорошо знал, что шпионы Су Шуня далеко не простофили. А в том, что его строгий посетитель является одним из них, он не сомневался. Поэтому готов был услужить чистосердечно. Даже попытался улыбнуться.

Через полчаса Попову стало известно, что, если у досточтимого дашэня Су Шуня вот уже на протяжении нескольких лет стало правилом устраивать утренние приёмы в своём министерстве, то "король нищих" полюбил ночные бдения. Его "приёмы" всякий раз проводились в новом, хорошо законспирированном месте. На этих "приёмах" блистали фокусники, циркачи, гадатели и заклинатели змей, а так же люди в масках оборотней. Поговаривали, что люди эти не только олицетворяли злых духов, но имели тесное родство с нечистой силой. Об этом в Пекине ходило столько слухов, сколько через тюрьму Нань-со прошло приговорённых к смерти за последние сто лет. Калеки на ночных "приёмах" были верными солдатами, воры — закадычными приятелями, а убийцы — назваными братьями. Вокруг "короля нищих" постоянно крутилось не меньше двух десятков охранников, стражей левого и правого плеча. Дом, в котором находился "благородный рыцарь попрошаек", брался охраной в двойное кольцо. Бойцы внутреннего круга двигались по часовой стрелке, наружного — против. Каждый страж внутреннего кольца был вооружён боевым цепом и мечом, а стражи внешнего круга имели при себе луки со стрелами. При появлении полиции или подозрительных лиц, они тотчас выпускали стрелы в сторону дома — предупреждали об опасности и занимали оборону: обеспечивали отход «короля нищих». Чаще всего он уходил тайным подкопом, который тут же заваливался землёй. От дома к стражам внутреннего кольца по радиусу протягивались бечёвки с колокольцами — ночными "соловьями". Чуть что, они поднимали трезвон. На крышах, на деревьях сидели "ночные кукушки " — меткие лучники, поражавшие цель на расстоянии ста метров. У "короля нищих" было два коридора отхода: по одному он уходил сам, по другому — его двойник. Почему "король нищих" выбрал местом своего обитания "татарский город", Попову сразу стало ясно: там находилась древняя каменоломня. В случае надобности, можно было пробраться в катакомбы, засесть в одном из лабиринтов и даже оказаться за пределами Пекина, в полутора или же двух верстах от его стен. В разговоре с трактирщиком выяснилось, что под «монгольским» городом, как под «татарским», было несколько заброшенных угольных шахт, а под «Внутренним городом», в котором располагались дворцы богдыхана, протекала подземная река. Её русло пытались найти многие, но поиски их не увенчались успехом: они просто-напросто не выбрались из-под земли.

"Ночные приёмы" собирали немного людей, но от этих немногих зависела жизнь тех, кто кормился на улицах Пекина: бродяжничал и клянчил подаяние, кто обитал в "домах из куриных перьев" — в грязных зловонных ночлежках. Как бы там ни было, после беседы с трактирщиком Попов уже не сомневался в том, что двор «короля» больше напоминал публичный дом, отданный солдатам для жилья, нежели роскошные покои.

Балаганный фарс необходим: он заглушает ужас жизни.

Глава III