Пекинский узел

Все эти байки и легенды учили тому, что правители обязаны распознавать таланты, не обязательно художественные, как это принято считать; талант государственный тоже не часто встречается. Строку можно оборвать, но мысль безгранична. Без ритуальных гимнов кумиром не станешь. "Король нищих" это знал и создавал свою религию, содержал целый клан восхвалявших его сочинителей. Долг призывал простого человека к честному служению, но жизнь в столице полна мерзостей, правители окружены льстецами, и кто-то должен положить конец бесчестию, злословью и разврату. Клин выбивали клином — ещё большим развратом и бесчестием. Тот, кто вчера умывался слезами, сегодня мог умыться кровью.

Припоминая всё, что ему удалось узнать о «короле нищих», Попов услышал жалобное пение и подошёл к окну. Во дворе дома, на лавочке сидели старики: пили вино и пели печальные песни.

Глядя на них, он подумал, что пройдёт ещё несколько лет, и он уже не сможет расстаться с Китаем — как расстаться с тем, что стало твоей жизнью?

Чтоб лучше слышать стариков, он осторожно приоткрыл окно.

Пели они чудесно. Пели о том, что до глубокой старости может дожить и безумец, но не каждому дано пить вино со старым другом. А пить и не терять ума, такого не бывает.

"Это точно, — усмехнулся Попов и наказал себе больше не пить. — Трезвому сопутствует удача".

— Кто неразборчив, тот и сговорчив, — донёсся до него голос одного из стариков. — Лёгкие мысли доводят до дна.

— А там, — его собеседник поднял палец вверх. — Очень легкомысленные люди.

— Наша беда, — поддержал его первый старик, — раздробленность внутри страны, клокочущее варево племён, беда и слабость.

— Но и сила, — возразил третий, и Попов слегка высунулся. — Если эту кипящую лаву направить в единое русло, Китай станет великим.

— Не дадут.

— Кто?

— Белые варвары. Французы, англичане. Сильный Китай им не нужен. Нужен разрозненный, слабый.

— Они гонятся за выгодой.

— Мы тоже.

— Когда люди гонятся за выгодой, — сказал третий старик, разливая из фарфорового чайника вино по чашкам, — не ноги страдают, душа.

— Вот за это и выпьем, — сказал старик, мечтавший о величии Китая.

— За что? — спросили его собеседники.

— За то, чтоб наши души не страдали. Старики поклонились друг другу и выпили. Один из них с длинной косичкой, в которую была вплетена жёлтая ленточка, попросил внимания.

— Сегодня утром я написал стихи.

— Читайте.

Старик с длинной косичкой приосанился.

Кто-то молится Отчизне, кто-то длит её страданья.
Все мы буквы в Книге Жизни или знаки препинанья.

"Здорово, — мысленно восхитился Попов. — Кто уверен в себе, тот уверен и в друге. Не было б этого, не было бы тайных сообществ".

— Это удача, — сказал старик в застиранном синем халате, и автор стихов поклонился ему в знак благодарности. Вскоре приятели заговорили о литературе. Попов закрыл окно, прошёлся по комнате и вновь улёгся на софу.

«Иногда удача идёт нам навстречу, иногда нет. — Он заложил руки за голову и прикрыл глаза. — И чтобы она не покидала мужчину, он должен выглядеть, как богатый холостяк не старше тридцати пяти лет. Всякий раз, — думал Попов, — когда удача улыбается нам, и мы встречаемся с ней лицом к лицу, и даже жмём ей руки в знак любви и благодарности, надежда нашёптывает нам, что эта встреча изменит жизнь, вызовет в сердце те чувства, которые позволят забыть о горестном опыте прожитых лет, об изменчивости фортуны. Но когда этого не происходи, надежда вновь прячет глаза, отводит их, не смотрит в нашу сторону: мы ей неинтересны, оттого, что слишком уповаем на неё, на её издевательский шёпот, и понимая это, так разочаровываемся в жизни и в самих себе, не говоря уже об окружающих нас людях, что становимся холодными, словно лягушки, и безвольно рассеянными, никак не отвечая на заигрывания той самой удачи, от которой мы когда-то были без ума. — Он вздохнул и, кажется, немного пожалел себя, расслабленного от вчерашней водки. — И связи с миром прерываются навеки и без сожаления. Как говорят скептики: «Всё не то и не так».

Задумавшись, он не заметил, как уснул. Приснился ему учитель боевых искусств господин Ян Го, облачённый в черно-белые одежды мага. В левой руке он держал "Книгу перемен", а в правой — острый нефритовый меч, играющий всеми цветами радуги. Учитель плыл по жёлтой воде, стоя на соломенном плоту, по бокам которого были привязаны большие тыквы-горлянки, державшие утлое сооружение на плаву. Вдалеке, за спиной господина Ян Го, пылали погребальные костры, чадили трупы. У неба были рваные края.

— Иди, — сказал ему учитель, — не оглядывайся.

Попов попытался встать и не смог.

— Иди, — повторил господин Ян Го. — Оглянешься — сгоришь.

Неимоверный усилием воли Попов заставил себя приподняться с земли и увидел трещины на потолке: проснулся. Какое-то время он переживал, осмысливал свой сон, затем решительно встал и, предупредив госпожу Сяо Сан, что вернётся поздно, направился в харчевню, в которой до этого встречался с одноглазым бродягой.