Пекинский узел

— Весьма польщён и чрезвычайно горд такой оценкой наших отношений, — с воодушевлением ответил Николай и поспешил выразить барону восхищение по поводу его умения смягчать довольно острые углы. — Я вижу, что сжигание мостов не входит в сферу ваших интересов. — Он намекал на трения, возникшие между ним и лордом Эльджином.

— Восстанавливать порушенные отношения всегда невероятно сложно, — ответил французский посланник, великолепно понимая, о каких острых углах заикнулся Игнатьев, — а что касается сжигания мостов, — он повертел на безымянном пальце перстень, — то я вам скажу так: лучше памятливый враг, чем беспамятный друг, вернее, приятель, поскольку друг всегда носитель памяти. Всегда страшится нанести обиду.

— Без памяти нет дружбы, — согласился Николай.

— А вот любовь чаще беспамятна, — оставил в покое свой перстень барон Гро и, не дожидаясь ответа, поинтересовался, что нового в Пекине? — Ваш архимандрит вам пишет?

— Не далее, как вчера утром получил от него весточку, — поделился новостью Игнатьев. — Комендант пекинского гарнизона распорядился сузить и забаррикадировать улицы, а всем мужчинам взять в руки оружие.

— Из столичных арсеналов?

— Нет, какое у кого имелось: мечи, пожарные багры, большие портняжные ножницы.

— Боится вооружать народ. Надеется на дух сопротивления.

— И у безумцев есть замыслы.

— Экстаз распада, — вынес приговор тому, что творится в Пекине, барон Гро и негромко добавил: — Сотрясают основы, а рушится кровля.

— Одни думают, не делая, другие делают, не думая. Тут-то все и спотыкаются, и расшибают себе лбы, — весело сказал Игнатьев. — Я не мог удержаться от смеха, когда узнал, что пекинский полководец выдвинул на городские стены монголов и татар, вооружив их луками и стрелами.

— Вы шутите?

— Нисколько. Поэтому и уточняю: по девять стрел на два колчана.

— А почему не по четыре на воина?

Николай благодушно рассмеялся.

— Надо знать китайцев: лишняя стрела — иллюзия запаса, избытка боевых средств.

— Тупицы! — воскликнул барон. — Авангард идиотов.

— Это воинство должно стать живым щитом Пекина.

— Они не понимают своей обречённости.

Игнатьев задумался над сказанным. Перед отъездом в Китай, он зашёл попрощаться с князем Горчаковым и тот не преминул сказать: «Всё время будьте начеку: не доверяйте чувству. Сомневайтесь даже в тех слухах, что вам преподнесут, как очевидный факт. Ошибки нежелательны». А Егор Петрович Ковалевский, вышедший вместе с Игнатьевым на крыльцо Азиатского департамента, сухо обронил: «Будьте скрупулёзны, как аптекарь». Вряд ли он имел в виду посольскую казну.

От француза Николай поехал к англичанину. Тот расхаживал по выгороженной ему в кумирне комнате и потрясал кулаками.

— Мерзавцы! Они умертвили тринадцать человек.

Понимая, что речь идёт о палачах-китайцах, истязавших пленных парламентёров, Игнатьев рассказал лорду Эльджину о мучениях, которым подверглись французы.

— Капитана Шануа живого разорвали на части, а лейтенанта Османа изрубили на кусочки.

— Так им и надо! — гневно сверкнул глазами англичанин. — Заварили кашу, устроили побоище под Чанцзяванем, пускай теперь кусают локти. — Немного успокоившись, он стал рассказывать о бедах и муках, перенесённых его соплеменниками:

— Можете вообразить. Пленников возили по городам Китая, осыпали проклятиями и камнями, причём, верёвки постоянно смачивали, чтобы они туже стягивали руки и ноги, связанные между собой. — "Сапой, сапой, сапой, " — подхватил попугай, прыгая по клетке. — Лорд Эльджин погрозил ему пальцем. — Вместо пищи наливали в лохань нечистоты, содержали в выгребных ямах. Днём они страдали от солнца, ночью от холода. Он поджал губы и посмотрел на Игнатьева, который, непонятно почему, светился счастьем. — У поручика Андерсона началась горячка с бредом. Его руки распухли, раны нагноились — в них копошились белые черви. — Лорд Эльджин вновь прошёлся по комнате. — Толпы китайских обывателей сбегались любоваться мучениями пленников. Затем их отвезли в крепость и посадили на цепь. На девятый день Андерсон умер: его мышцы отстали от костей.

— Разложился заживо? — ужаснулся Игнатьев.

— Представьте себе! — гневно воскликнул Лорд Эльджин. — Руки бедняги так и остались привязанными к щиколоткам ног.

— Их всех держали вместе? — глухо спросил Николай, почувствовав, как все внутри его окаменело, стоило ему лишь на мгновение представить издевательства, которым могла подвергнуться My Лань.

Англичанин взял сигару, принялся её раскуривать. Выдохнув облако дыма, разогнал его рукой и после этого ответил.

— Нет. Вторую партию парламентёров переправили на запад, в горы, бросили в сырой подвал старой тюрьмы.

"My лань тоже держали в подвале", — едва не проговорился Игнатьев и после небольшой запинки промолвил: — Мужество их поражает!

— Страстотерпцы. Истинные христиане. Мы за них нещадно отомстим.

Николай уже знал, как умеет мстить потомок шотландских королей, и поинтересовался судьбой других несчастных.

— Сколько всего было групп?