Пекло 3

Улочка окончательно затихла за это время, огни и без того скудные погасли, и густая темнота спустилась в переулок, только Оливеру с его линзами все равно все было видно – и красный отблеск от выделенной цели, и взведенное оружие, смотрящее из-за решетки прямо на него.

«Как будто он не знает, кто я», – спокойно подумал Оливер и закурил снова, не боясь выстрела. В такой темноте, с такого ракурса Питер точно не попадет ему в голову, а обстрелять металлические ноги будет просто бесполезно, хотя, если постараться и извернуться, можно наверно выстрелить и в живот, но Оливер знал, что попасть при этом куда-то будет сложно. Под кожей у него на груди, животе и спине были металлические пластины. Где-то они прятались под мышцами, где-то накрывали их сверху, но жизненно важные органы они все равно закрывали, так что стреляй – не стреляй, дергайся – не дергайся, а без хорошего бластера или лазера ему не навредить, можно только в голову попасть, потому что обычно ее закрывает шлем, которым теперь Оливер пренебрегал, чтобы не привлекать к себе глупого ненужного внимания.

– Стреляй, если так хочется, – сказал Оливер Питеру, понимая, что в Пекле уже взорвал бы эту сточную канаву и отчитался о рассеивании потрохов Питера Дейвиша, но в этих бараках жили люди, а значит надо было считаться с их существованием и просто ждать.

На самом деле он не ожидал, что Питер действительно выстрелит, но он сделал это, явно стараясь попасть куда-то повыше. Пуля звякнула, ударившись о металл левого бедра, и отскочила в лужу переулка.

– Мимо, – спокойно сказал на это Шеф.

Ему не жалко было даже штанов. Он купил их в этой дыре, как и всю остальную одежду, чтобы смешаться с толпой, а силиконовую имитацию кожи заменить было не трудно. Один комплект был у него с собой и еще три лежали дома, не полных, но сути это не меняло – шкурок для левой ноги у него было с лихвой.

– Если ты оттуда не выползешь, то точно в меня не попадешь, даже если очень постараешься, – говорил он Питеру.

– Проклятие, – все же зашипел тот. – Какого черта ты за мной увязался?

– Тебе виднее за какие грехи, – равнодушно ответил Оливер, вминая сигарету в стену.

Он видел, что именно делает Дейвиш, и потому ждал, готовясь к короткому бою, который все это закончит.

Он не стал нападать на Питера, когда тот положил пистолет, чтобы не замочить в сточной воде, отодвинул решетку и начал выбираться наружу. Одним ударом ноги ему в челюсть можно было бы выбить остатки его гнилых зубов, сломать ему шею и отправить отдыхать, согласно приговору трибунала, но Оливер не хотел нарушать процедуру. Приговоренный за измену должен об этом узнать перед смертью, по крайней мере, того требует кодекс ЗАП для всех, кто получает право на убийство. Все эти люди даже после отставки обязаны подчиняться кодексу и соглашаться с решением трибунала, иначе они не военные, а просто бандиты – нелюди, как чаще говорят.

Оливер тоже подписал такие бумаги и подобие обучения прошел, хоть ему и смеяться хотелось от рассуждений психологов.

– Я видел, как люди жрут своих товарищей, поджарив их мясо на костре, и вы мне после этого затираете эту херню про сознание? – спрашивал Оливер у психологов и морщился от удара током от очередного мата.

Он сам согласился на этот метод восстановления нормальной речи, как называли его в центре, сам бы он сказал, что без пиздюлей ему не справиться, но слово «пиздюли» было под запретом и оставалось уже только в мыслях. Психологи, конечно, ужасались от его заявлений, но признавали его вменяемым и запрета на службу не давали – просто и сами сомневались в рациональности какой-то подготовки.

Они, видимо, как и Оливер, знали, что он может наматывать кишки на кулак, а может, как сейчас, спокойно ждать, пока жертва встанет на ноги в своей мокрой изгаженной одежде, прилипшей к иссохшему от нервов и голода телу.

– Я не думал, что ты и правда в ЗАП, – признался Питер. – Думал, это слухи, да еще и киборг… как тебе это вообще удалось?

Отвечать Питеру Оливер не собирался, да и не было никакого особенного «удалось». У него были навыки, которые в ЗАП расценили как полезные, а дальше он просто выбирал: согласен он работать на них или нет. Он мог и отказаться. На нем бы, как и сейчас, до конца жизни был бы браслет слежения, а он мог бы ходить куда угодно в поисках того психа, который согласится взять на работу человека, прожившего восемнадцать лет в Пекле. Так себе выбор, но он все же был, и Оливер принимал решение идти в ЗАП, только потому что для него это и правда было лучше мирной жизни. Без стрельбы и периодически шкалящего адреналина он, наверно, сошел бы с ума, а так чувствовал себя отлично, не то что в первый год, когда от мирного существования на стены лезть хотелось.

– Не твое это дело, – говорил он в итоге Питеру, глядя в глаза.

Он хотел сказать уже о приговоре и привести его в действие, но Питер не унимался.

– Превышение служебных полномочий – это преступление! – заявил Питер. – Когда об этом узнают, тебя не отправят уже в ссылку, а убьют на месте!