Пеле. Я изменил мир и футбол

Когда в 1970-е годы я жил в Нью-Йорке, то часто посещал детские больницы. Дети, месяцами не покидавшие своих коек, вставали, внезапно словно излечившись, когда я входил в палату. Их глаза светились, и они говорили: «Я буду знаменитым футболистом! Буду забивать много голов, как ты, Пеле!»

Некоторые из этих детишек были неизлечимо больны раком. Боже мой, у некоторых даже были ампутированы ноги. Но, оглядываясь на стоявших рядом родителей, я видел у них в глазах тот же блеск, как будто они тоже верили в это. Поэтому я вновь переводил взгляд на ребенка, кивал и говорил с такой убежденностью, на какую только был способен: «Ты прав, сынок, ты выйдешь отсюда и станешь великим футболистом, таким как я».

Быть частью подобного – огромная привилегия, давшая мне самый богатый и полноценный опыт, который я когда-либо имел возможность получить. Господи, я плачу и теперь, просто вспоминая все это. Однако те дети были в восторге не потому, что встретили какого-то бразильского парня по имени Эдсон. Они собрали все свои оставшиеся силы, чтобы увидеть Пеле, футбольную легенду, икону. Такая ответственность находится на грани того, с чем может справиться один человек. Прожить долгие годы, будучи знаменитым Пеле, отвечая всем тем огромным ожиданиям, оказалось для меня задачей не менее сложной, чем все те, с которыми я когда-либо сталкивался на футбольном поле.

Национальная сборная

Однажды, когда день клонился к вечеру, я отправился в офис менеджера на стадионе «Сантос», чтобы сделать очередной еженедельный звонок домой в Бауру.

Мне показалось, что схвативший трубку Дондиньо был сильно взволнован.

«Дико, – обратился он ко мне, – мне кажется, тебя включили в национальную сборную».

В восторге я стал кричать и танцевать прямо в самом офисе. Это значило, что я успею войти в команду как раз вовремя, чтобы принять участие в борьбе за Кубок мира 1958 года – и это в семнадцать лет!

«Погоди, погоди минутку, сынок. Успокойся, – проговорил Дондиньо. – Я сказал, что мне показалось, что тебя включили».

«Тебе… меня… Что?»

У меня было ощущение, что мое сердце вот-вот разорвется, пока Дондиньо объяснял, что произошло. Он сидел дома и слушал радио. Диктор зачитывал имена футболистов, вошедших в национальную сборную, и в числе прочих назвал – Дондиньо точно не расслышал – то ли Пеле, то ли Теле, игрока «Флуминенсе», одного из клубов в Рио.

«Может, тебе стоит пойти и спросить у менеджеров, – предложил Дондиньо. – А потом ты мне перезвонишь».

Я бросил трубку и рванул что было сил в офисы клуба, расположенные под трибунами, чтобы найти кого-нибудь – любого, кто мог дать мне разъяснение. Первые двое из повстречавшихся мне людей лишь пожали плечами и сказали, что ничего не слышали. В конце концов, я разыскал Модесто Рома, бывшего в то время председателем клуба «Сантос». Когда я рассказал ему о путанице, он долго смеялся. «Ну, он точно сказал Пеле, – подтвердил Рома. – Мне позвонили несколько часов тому назад. Поздравляю, малыш, ты пробился в национальную сборную».

Как я и говорил: проклятое прозвище!

Чемпионат без тренера

Я был горд и восхищен тем, что попал в набор, но я так же точно знал, что впереди нас ждали большие испытания.

Прошло восемь лет после катастрофы на «Маракане», а Бразилия все еще не продвинулась ни на полшага вперед. Наша команда прошла раунд квалификации на Кубок мира 1954 года, который разыгрывался в Швейцарии – еще одной стране, не воевавшей во время Второй мировой и потому сохранившейся в приличном состоянии для того, чтобы принять чемпионат. Кубок 1954 года был примечателен по ряду причин: это был первый чемпионат, игры которого транслировались по телевидению, кроме того, немцам вновь разрешили принимать участие в турнире. Но, едва добравшись до четвертьфинала, Бразилия отправилась обратно домой после того, как ее со счетом 4:2 разгромила высокотехничная сборная Венгрии, которых называли волшебными мадьярами. Венгры, в свою очередь, проиграли западным немцам.

В 1970 году Пеле забил 100-й гол сборной Бразилии за всё время её участия в Чемпионатах мира

На этот раз никакой истерии не было – по правде говоря, реакция была совсем незначительная, будто вся страна лишь передернула плечами. Из-за разницы во времени с Европой многие матчи приходились в Бразилии на поздний вечер. Телевизоры имелись лишь у бразильской элиты, качество транслируемых из Швейцарии радиопередач, по некоторым отзывам, тоже оставляло желать лучшего. Но основной причиной апатии явно оставалось то, что бразильцы все еще ощущали боль, полученную в 1950 году. Травма была столь свежа, что людям было трудно эмоционально настроиться на команду 1954 года. Впрочем, такое отношение имело и другое вполне справедливое основание.