Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

— Вы изволили приказать мне обратиться к вам с какой-нибудь просьбой, исполнение которой может доставить мне радость, и я должен повиноваться этому приказанию. Неужели вы думаете, что вы можете исполнить мое сердечное желание, подарив мне какую-нибудь лошадь или лебедя?

Адельгейда, Шанцинг и Ласфельд бросали тревожные взгляды, видя, как лицо герцога густо покраснело.

Но он быстро овладел собою.

— Вы смеетесь надо мной, дядя, — с трудом промолвил он.

— Я совершенно далек от мысли смеяться над вашим высочеством: ведь в ваши руки я отдаю будущее и судьбу моей дочери. Я испытал уже, что значила немилость вашего покойного отца, и должен был проводить горестные годы вдали от Кронбурга, в изгнании. Я хотел только предостеречь молодость вашего высочества и решился сказать вам то, чего не посмел бы вам сказать ни один смертный. Ведь через несколько дней с вашей судьбой будет связана судьба моей дочери и моя собственная.

И светло-голубые глаза Филиппа бросили на дочь долгий нежный взгляд, от которого она давно уже отвыкла.

— Что же вы хотите сказать мне? — спросил Альфред, на этот раз повелительным тоном.

— То, на что не решится ни один смертный, ни один из министров и подданных вашего высочества. Никто ведь из смертных не поднимался так высоко, чтобы нельзя было пасть еще ниже. Запомните мои слова, герцог, которые решаюсь сказать я, отец вашей невесты, за несколько дней до свадьбы. Таким языком еще никто не говорил с вашим высочеством.

«Это о маэстро, о маэстро, — звучало внутри Альфреда. — Когда-то он сказал, что не смертному строить замок святого Грааля».

— Довольно, дядя, довольно! — с величайшим спокойствием сказал Альфред, охваченный воспоминаниями. — Вы неправильно думаете обо мне. Я могу и хочу услышать ваше слово, ваш совет, ваше мнение.

— Я начну со времени отставки министерства вашего покойного отца.

— Плуты, — загремел опять Альфред. — Что им нужно? Они…

— Они не виноваты. Бауманн фон Брандт заранее предвидел то, что действительно и случилось. Представители города не дали своего согласия на осуществление вашего плана. Ты уберег бы себя от многих неприятных часов, если б уступил этому опытному человеку, который знает народ! А ты! Повернулся спиной к Кронбургу и несколько месяцев жил, как в заточении, в Турме и на Острове роз. Для того, чтобы народ любил своего государя, он должен его видеть. Носитель короны не должен быть игрушкой своего настроения или каким-то заоблачным богом. У него есть свои обязанности, гораздо больше обязанностей, чем у частного человека, даже самого маленького, живущего на свою ренту. Вот что должен ты запомнить.

— Дальше. А что же насчет справедливости, которая улетучилась из моей страны?

— На ее место водворился произвол. Нельзя высылать из герцогства людей только потому, что они стали нам лично неприятны.

— Ты хочешь сказать, что этого не может сделать даже герцог.

— Даже и герцог. На нем это сильнее отзывается. Сильно отозвалось и на вашем покойном отце, отзовется и на вас. Вспомните о докторе Штейне, против которого подняли дело об оскорблении вашего высочества, вспомните о графине Монтебелло.

Альфред побледнел.

— Вы уж чересчур смелы, дядя, чересчур…

— Вы сами приказали мне. Отмените приказ об изгнании Монтебелло. Ведь это была вопиющая несправедливость.

— А вы, должно быть, заинтересованы в этом, — промолвил Альфред.

— Да, заинтересован, как патриот, которому не нравится, что его отечество спустилось до уровня страны, где царит произвол, именно спускается, падает, ваше высочество, ибо столпами государств, в том числе и этого герцогства, являются справедливость и свобода, и тот, кто их расшатывает, наносит государству непоправимый вред. Подумайте, ваше высочество, вы еще молоды, вы еще имеете возможность все исправить, если послушаетесь моего совета. И первым доказательством того, что вы хотите это сделать, что вы действительно хотите исполнить просьбу того, от кого, по вашим словам, вы получаете столько счастья, будет возвращение графини Монтебелло.

— Вы в заговоре с моими врагами, дядя, вы не знаете, чего вы просите, что вы делаете. За вашей просьбой скрывается сама Монтебелло… Вы знакомы с ней?.. Вы видались с нею за последнее время?

— Да, она была у меня в столице вашего свояка, она бросилась мне в ноги и умоляла о разрешении вернуться на родину. Вы сами в этом виноваты, герцог. Вы приказали мне высказать вам просьбу, исполнение которой меня действительно может порадовать. Прошу разрешить Монтебелло вернуться обратно. Этот знак справедливости будет обозначать начало новой эры вашего царствования, которое теперь, после обручения с Адельгейдой, вступает в новую стадию. Дни капризных настроений прошли, приблизились дни справедливости и свободы!

Альфред мрачно глядел перед собой.