Пелопоннесская война

Мелосцы были единственными из обитателей Кикладских островов, которые отказались присоединиться к Афинскому союзу, что позволило им наслаждаться всеми благами афинской гегемонии, не неся при этом никаких связанных с ней издержек. Они были дорийцами и, кажется, в ходе Архидамовой войны выступали на стороне спартанцев, чьей колонией они и являлись. Мелосцы отразили нападение афинян в 426 г. до н. э. и продолжали со всей неуступчивостью держаться за свою независимость, хотя афиняне начиная с 425 г. до н. э. включали их в списки налогообложения. Продолжение конфликта было неизбежно, ведь афиняне не могли допустить, чтобы маленький кикладский остров и дальше открыто пренебрегал их волей и авторитетом. В вопросах обороны мелосцы полагались на свои особые отношения со Спартой – фактор, который, по иронии, мог повлиять на выбор афинянами момента для атаки.

Потерпев ряд неудач в столкновениях со спартанским оружием на Пелопоннесе и со спартанской дипломатией на севере, афиняне очень хотели доказать, что по крайней мере на море спартанцы бессильны нанести им вред. Афиняне отправили на Мелос 30 кораблей, 1200 гоплитов, 300 лучников и 20 конных стрелков из числа собственных сил; их союзники, бóльшую часть которых, вероятно, составляли жители островов, послали 8 кораблей и 1500 гоплитов. Столь значительная доля союзников и островитян в войске заставляет предположить, что нападение не воспринималось ими как совершенно неоправданное. Мы также не находим свидетельств каких-либо разногласий по вопросу о вторжении среди афинян. При этом поход не выглядел столь важным, чтобы в нем участвовал либо Никий, либо Алкивиад, а потому во главе союзных сил встали Тисий и Клеомед. Перед тем как опустошить поля Мелоса, они отправили к его жителям послов, чтобы убедить их подчиниться добровольно.

Правители Мелоса отказались дать послам возможность обратиться к народу – должно быть, из опасения, что массы согласятся уступить их требованиям. Вместо этого они предложили им высказаться перед самими правителями и, возможно, перед советом, состоявшим из олигархов. Целью афинян было уговорить мелосцев сдаться без боя, и они надеялись достичь ее главным образом угрозами, а не какими-то иными средствами. Впрочем, подобный подход прекрасно соответствовал той линии поведения, которую афиняне недавно продемонстрировали в случае со Скионой, где политика мягкого отношения к вышедшим из повиновения союзникам уступила место террору как средству управления. Резкий и грубый тон, в котором афиняне разговаривали с мелосцами, не был чем-то исключительным для их культуры политического диалога. И Перикл, и Клеон в своих публичных выступлениях не стеснялись прямо называть афинскую гегемонию тиранией, а в 432 г. до н. э. посол Афин в Спарте использовал выражения, не сильно отличавшиеся от тех, которые прозвучали в Мелосском диалоге: «В нашем поведении нет ничего странного или противоестественного, коль скоро предложенную нам власть мы приняли и не выпускаем ее из рук под влиянием трех могущественнейших стимулов: чести, страха и выгоды. С другой стороны, не мы первые ввели такой порядок, а он существует искони, именно что более слабый сдерживается более сильным» (I.76.2).

Мелосцы, однако же, наотрез отказались уступать, имея на это две причины: во-первых, они полагали, что их дело правое, а поэтому боги не допустят их поражения, а во-вторых, они были уверены, что спартанцы придут к ним на помощь. Афиняне отмахнулись от угрозы спартанского вмешательства столь же легко, как они отвергли возможность вмешательства со стороны богов. О спартанцах они сказали, что «из всех тех, кого мы знаем, они совершенно откровенно признают приятное для них прекрасным, а полезное справедливым» (V.105.4), и мелосцам это не сулит ничего хорошего. Спартанцы действуют лишь тогда, когда обладают превосходством в военной мощи, и потому «невероятно, чтобы лакедемоняне переправились на ваш остров при нашем господстве на море» (V.109).

Афиняне продолжали осаду города до тех пор, пока голод, уныние и страх перед изменой в конце концов не заставили мелосцев сдаться. Афиняне проголосовали за то, чтобы перебить всех мужчин, а женщин и детей продать в рабство. Считается, что такое решение предложил или поддержал Алкивиад, но нет никаких доказательств, что Никий или кто-либо другой ему возразил. К этому времени афиняне уже полностью отказались от Перикловой политики умеренного правления, сочтя ее несостоятельной, и предпочли следовать более жесткой линии Клеона, надеясь с ее помощью предотвратить сопротивление и мятежи в будущем. Таковым могло бы быть рациональное объяснение их нового курса, но эмоции наверняка сыграли здесь ничуть не меньшую роль. Несомненно, Фукидид думал и об этом эпизоде, когда назвал войну «жестоким учителем».

НИКИЙ ПРОТИВ АЛКИВИАДА