Пелопоннесская война

Калликратид возглавлял правое крыло спартанцев, и его очень тревожило то, что он видел. Гермон из Мегар – личный кибернет наварха – призывал его прекратить битву, «так как афинские триремы были гораздо многочисленнее спартанских». Но молодой наварх не желал и слышать об этом. Он ответил, что «Спарта будет благоденствовать не хуже прежнего, если он умрет, а бежать позорно» (Ксенофонт, Греческая история I.6.32). Проявленная им стойкость хорошо укладывалась в великую традицию спартанского мужества и вполне соответствовала его смелому характеру, но именно в этой стратегической обстановке была неразумной. Продолжать битву в условиях численного и тактического превосходства противника никогда не являлось мудрым решением, и у спартанцев не было особых причин спешить. Время и так было на их стороне: у афинян кончились деньги, и они не могли долго держать флот в море. Промедление наверняка привело бы к росту числа перебежчиков с афинской стороны. Предусмотрительный командующий дал бы афинянам возможность проявить инициативу в выбранном спартанцами месте после того, как баланс сил склонится в пользу Спарты.

Однако время вовсе не играло на руку Калликратиду. Он желал победить быстро, прежде чем он окажется в еще большей зависимости от персидских денег и до того, как закончится сезон боевых действий, лишив его последних шансов на успех. А кроме того, что произошло бы в том случае, если бы он последовал совету Гермона и прервал битву? Ему, скорее всего, пришлось бы отправиться в Митилену, чтобы попытаться покончить с засевшим в ней Кононом, а афинский флот наверняка последовал бы за ним по пятам. Калликратид располагал бы 170 кораблями против 155 афинских, готовых атаковать его с фронта, а с тыла ему угрожали бы 40 судов Конона. Таким образом, его флот был бы на двадцать пять кораблей меньше афинского, – притом что при Аргинусах он уступал афинянам в тридцать пять кораблей, – но это небольшое улучшение в соотношении сил было бы сведено на нет необходимостью сражаться с врагом как спереди, так и сзади. Неизвестно, учитывал ли Калликратид эти факторы, но все же не следует объяснять его решение лишь пылким юношеским безрассудством и неопытностью.

Столкнувшись с угрозой на фланге, он сделал все, что мог. Не имея возможности вытянуть свою линию, чтобы помешать маневру противника, «он разделил свои силы на две части, каждая из которых должна была вести сражение самостоятельно» (Диодор XIII.98.4). Это оставляло его без центра и делало уязвимым для атаки со стороны афинских кораблей, выстроенных в один ряд перед островом, но сложившаяся обстановка вынуждала Калликратида идти на тактические компромиссы, а непосредственная угроза окружения была слишком велика, чтобы от нее можно было просто отмахнуться. На деле афинский центр не сдвинулся со своей позиции – по крайней мере, на первом этапе битвы, которая была долгой и упорной. «Сражались сперва сплоченной массой, а потом в одиночку» (Ксенофонт, Греческая история I.6.33). Фланговая атака афинян с самого начала сместила сражение к центру, практически не оставив спартанцам шанса применить те искусные маневры, в которых состояло их недавно обретенное преимущество. Чем дольше продолжалась битва, тем бóльшую угрозу для истощенных спартанцев представляло наличие у афинян еще незадействованного и сохранившего силы центра. Калликратид погиб, когда его корабль протаранил вражескую трирему, после чего левое крыло пало духом и обратилось в бегство. Когда строй спартанцев был нарушен, корабли афинского центра наконец вступили в бой, уничтожая и преследуя врагов. Им удалось потопить множество отступавших спартанских трирем, не понеся при этом никаких потерь. На правом фланге спартанцев ожесточенный бой продолжался до тех пор, пока не были потеряны девять из десяти лаконских кораблей, сражавшихся вместе с навархом, после чего остальные были вынуждены спасаться бегством. Правое крыло афинян не давало противнику отступить на север; те единственные спартанские корабли, что сумели спастись, плыли на юг в сторону Хиоса, Кимы и Фокеи. Когда спартанский командующий в Митилене узнал об исходе битвы, он также бежал, дав Конону возможность соединиться с основным флотом афинян.