Пелопоннесская война

Никий и его сторонники в Афинах, рассматривая союз со Спартой как дополнительное средство поддержания шаткого мира, искренне полагали, что он хорош и сам по себе. Перспектива союзнических отношений со спартанцами пробуждала мечты о возвращении к счастливой и славной проспартанской политике Кимона, которой Афины следовали на протяжении нескольких десятилетий после Персидских войн. Для афинян это было неплохое время, когда среди греков царил мир, а Афины смогли расширить свои владения в Эгеиде и увеличить свое благосостояние. Но после 421 г. до н. э. стратегия Кимона перестала работать. Теперь в сознании обеих сторон преобладали воспоминания не о совместной борьбе против общего врага, а о долгих и кровопролитных междоусобных войнах. Это означало, что у них практически не осталось добрых чувств друг к другу, на которых только и мог основываться прочный мир. В таких условиях нельзя было полагаться на доверие – его нужно было заслужить. Если посмотреть на дело с этой точки зрения, союз еще больше подрывал мирные перспективы, так как позволял Спарте и дальше пренебрегать своими обязательствами по договору, тем самым способствуя скептическому отношению к миру со стороны афинян.

Однако Никий и его сподвижники оценивали ситуацию иначе. По их мнению, неудачный исход военных кампаний в Мегарах и Беотии и поражения при Делии и Амфиполе лишь продемонстрировали опасность продолжения конфликта. Афинянам следовало поступить благородно и сделать первый шаг к созданию атмосферы взаимного доверия.

Если бы афиняне отказались от союза со Спартой, какое иное решение они могли бы принять? На самом деле у них имелся один весьма неплохой вариант. Афиняне могли поспособствовать созданию новой коалиции во главе с Аргосом, в которую бы вошли и другие демократические государства Пелопоннеса – Элида и Мантинея. После этого Афины могли сами войти в этот новый союз, послать войско на Пелопоннес и навязать противнику битву, имея неизмеримо бóльшие шансы на успех. Афиняне также могли увеличить эти шансы, отвлекая спартанцев набегами илотов со своей базы в Пилосе и нападая с моря на прибрежные города. Победа в такой битве наверняка покончила бы с Пелопоннесским союзом и со спартанской военной мощью. Но пока в настроениях афинян преобладала усталость от войны, а в их политике главенствовала такая личность, как Никий, подобный курс был маловероятен.

Если агрессивная политика в 421 г. до н. э. была невозможной, оставался еще один выбор. Афиняне могли отказаться от союза со Спартой, не нарушая при этом условий Никиева мира, и позволить событиям идти своим чередом. Не рискуя жизнями сограждан и не тратя собственные ресурсы, афиняне могли бы и дальше оказывать давление на Спарту, а наличие у них спартанских пленников и новая угроза Спарте со стороны Аргоса служили бы Афинам гарантией от вражеского нападения. При сохранении дистанции между Афинами и Спартой аргосцы могли подпитывать себя надеждой на заключение в скором будущем союза с афинянами. Илоты могли и дальше находить себе убежище в Пилосе, и, возможно, их удалось бы поднять на новое восстание в Мессении и Лаконии. Афины только выиграли бы, если бы в Пелопоннесском союзе после выхода из него отдельных государств начались неурядицы, а отказ афинян от союза со спартанцами еще больше усилил бы всеобщее смятение и угрожал бы самой Спарте. Возможность проводить столь умеренную, безопасную и при этом такую многообещающую политику у афинян была, но они вместо этого предпочли заключить союз.

АРГОССКИЙ СОЮЗ

Новый договор между Афинами и Спартой неминуемо вызвал противодействие со стороны несогласных государств. Коринфяне тайно встретились с лидерами аргосцев и предупредили их, что союз, несомненно, заключен «ради порабощения [Пелопоннеса]» (V.27.2). Они призвали Аргос встать во главе новой коалиции для защиты свободы пелопоннесцев. Похоже, предполагалось сформировать отдельную лигу государств, которая могла бы обособиться от двух уже существующих силовых блоков и противостоять их объединенной мощи.