Пена. Дамское Счастье [сборник Литрес]

Дениза повернулась и увидела стоявшую в дверях Женевьеву. Кровь отхлынула от ее лица – она все слышала. В лавку вошла госпожа Бурделе, одна из последних верных покупательниц «Старого Эльбёфа», где ей всегда предлагали ткани высокого качества. Госпожа де Бов давно последовала моде и ушла в «Счастье». Госпожа Марти больше не появлялась, покоренная соблазнами большого магазина.

Женевьева сделала шаг навстречу госпоже Бурделе и спросила бесцветным голосом:

– Что желает мадам?

Покупательница пришла взглянуть на фланель. Коломбан достал с полки рулон, и Женевьева стала показывать ткань, их холодные руки соприкоснулись под прилавком. Появился Бодю, следовавшая за ним жена заняла место за кассой. Сначала старик не вмешивался в работу Коломбана и Женевьевы. Он улыбнулся Денизе, садиться не стал и продолжил наблюдение.

– Эта не слишком хороша, – решила госпожа Бурделе. – Покажите мне что-нибудь попрочнее.

Коломбан взялся за другой рулон, она начала щупать материю, потом спросила:

– Сколько за метр?

– Шесть франков, – ответила Женевьева.

– Шесть?! – возмутилась женщина. – Напротив точно такую же предлагают за пять франков метр!

Легкая судорога исказила лицо Бодю, и он вмешался в разговор, правда очень вежливо:

– Мадам, конечно же, ошибается, эта ткань должна идти по шесть франков пятьдесят, ее не могут предлагать за пять франков, речь наверняка шла о другом артикуле…

– Нет, ну как же, – упрямилась мещанка, считавшая, что разбирается в тканях. – Фланель та же самая. А может, даже плотнее.

Спор обострился. Бодю из последних сил пытался удержать на лице улыбку, боясь подавиться желчью и отдать концы от злости.

– Вам бы следовало обращаться со мной полюбезнее, – заявила госпожа Бурделе, – иначе я тоже перейду на другую сторону улицы.

После этих слов Бодю сорвался и завопил, содрогаясь от ярости:

– Ну так идите, отправляйтесь в «Счастье»!

Оскорбленная в лучших чувствах покупательница вскочила и направилась к двери, бросив через плечо:

– Именно так я и поступлю.

Грубость хозяина изумила всех, и в первую очередь самого Бодю. Слова вырвались вместе с долго копившейся злостью, и теперь семейство Бодю, Дениза и Коломбан, обреченно уронив руки, смотрели вслед госпоже Бурделе. Казалось, что она уносит с собой их удачу, и они вышли из ступора, только когда женщина исчезла за высокими дверьми «Дамского Счастья».

– Эти люди отняли у нас еще одну! – пробормотал суконщик, повернулся к Денизе и продолжил: – Тебя тоже забрали… Ладно, я не обижаюсь. У них деньги, а значит, и сила.

Девушка надеялась, что Женевьева не слышала признания Коломбана, и шепнула кузине на ухо:

– Не грустите, он вас любит.

Та ответила – очень тихо и с таким отчаянием, что у Денизы едва не разорвалось сердце:

– Зачем вы лжете?.. Ну вот же, вот, убедитесь сами! Он все время смотрит наверх, не может удержаться… Я точно знаю: они его украли, как забирают все подряд.

Она сидела на банкетке рядом с матерью, и та, догадываясь, что дочь получила очередной удар в сердце, переводила взгляд исплаканных глаз с нее на Коломбана, потом на «Счастье», отнявшее воистину все: у отца – состояние, у матери – умирающего ребенка, у дочери – мужа, выстраданного десятью годами покорного ожидания. Дениза так сильно сочувствовала этой семье, что на мгновение испугалась за себя. Неужели она такой дурной человек, раз возвращается к чудовищу, безжалостно уничтожающему слабых мира сего? Поделать Дениза ничего не могла, ее подхватила и увлекла за собой неведомая сила, но она чувствовала, что не творит зла.

– Ну-ну! – воскликнул Бодю. – Ничего страшного не случилось, одна покупательница ушла – появятся две новые… – Старик утешал не свое семейство – хотел взбодриться сам. – Ты еще не знаешь, Дениза, что я получил семьдесят тысяч франков, которые будут стоить твоему Муре бессонных ночей… Эй, вы, там, улыбнитесь, мы не на похоронах!

Развеселить Бодю никого не смог, на него навалилась смертная тоска, семейство по-прежнему не отрываясь смотрело на чудовище, питающееся их бедой. Работы подходили к концу, леса с фасада убрали, явив глазам парижан огромную часть здания с белыми стенами и проемами широких светлых витрин. У возвращенного пешеходам тротуара стояли восемь экипажей, куда посыльные отдела доставки бережно складывали покупки. Солнечный луч, ударяя в зелено-красно-желтые бока фургонов, посылал слепящий отсверк в пещеру «Старого Эльбёфа». Одетые во все черное кучера натягивали вожжи, лошади в богатой упряжи нетерпеливо переступали и звякали удилами. Отъезжая с грузом, фургон грохотал по мостовой, и находившиеся по соседству магазинчики испуганно вздрагивали.

Сердца несчастных Бодю, вынужденных дважды в день наблюдать проезд триумфаторов, рвались на части. Отец изводился, не в силах понять, куда направляется весь этот поток товаров, а мать так страдала за дочь, что ничего вокруг не замечала.

IX