Пена. Дамское Счастье [сборник Литрес]

Оставшись один, Муре отправился бродить по магазину. Случившееся усилило возбуждение ума, подталкивая к принятию окончательного решения. Поступок несчастной графини, массовое безумие, овладевающее покупательницами и повергающее их к ногам искусителя, связывались в воображении с гордым образом Денизы, в порыве возмездия наступающей ему на горло. Он остановился на верху центральной лестницы и долго созерцал гигантский неф, принявший под своды волнующееся море женских лиц.

Часы показывали без нескольких минут шесть, гаснущий день покидал пространство темных крытых галерей, бледнел в залах, медленно погружавшихся в полумрак. Один за другим разгорались белые матовые шары светильников, освещая, подобно ярким лунам, все укромные уголки. Слепящее неподвижное сияние казалось отраженным светом далекой, давно угасшей звезды, перебарывающим тьму. Когда зажегся весь свет, толпа восторженно ахнула: все белые вещи, выставленные, вывешенные, разложенные в этот день в магазине, приобрели феерический блеск. Грандиозная оргия белого словно зажглась и превратилась в свет. Белый цвет пел и взлетал ввысь, соединяясь с нарождающейся белизной рассвета, белый свет струился от тканей в галерее Монсиньи, похожий на ту яркую полосу неба над горизонтом, которая первой заявляет миру, что скоро начнется новый день. Расположенные в галерее Мишодьер отделы сверкали белизной перламутра, посеребренной бронзы и жемчуга. Голос центрального нефа звучал громче всех остальных: завитки белого муслина на колоннах, канифас и пике на лестницах, белые покрывала, вообразившие себя стягами, белое кружево и гипюр соединялись в небосвод мечты, приоткрывали ослепительные райские врата, где происходило венчание загадочной королевы. Шатер зала шелков превратился в гигантский альков. Белые занавески, белый газ, белый тюль защищали от нескромных взглядов белоснежную наготу новобрачной. Ослепительное сияние, в котором перемешались мельчайшие оттенки белого, стало звездной пылью, и она планировала вниз и украшала лица подданных Муре. Их черные тени вырисовывались на белом фоне, толпа бурлила, лихорадка большого базара спадала, как отлив. Покупательницы покидали магазин, на прилавках громоздились непроданные ткани, в кассах звенело золото… Разоренные, претерпевшие насилие женщины удалялись почти побежденными. Они утолили голод и теперь чувствовали глухой стыд, как после тайного свидания в меблированных комнатах. Он владел ими на особый манер, держал в своей власти, заполнял магазин все бо́льшим количеством товаров, снижая цены, позволяя делать возврат. Он был сама любезность, а его реклама сулила райское блаженство. Он завоевал даже сердца матерей, хотя царил и правил как жестокий деспот, чей каприз разрушает семьи. Он создал новую религию: вера слабела, церкви пустели – им на смену пришел базар Муре и занял пустовавшее в душах место. Женщина проводила у него свободное время, часы трепета и волнения, которые когда-то проживала в часовне, тратила там нервную энергию. Началась борьба бога с мужем, бесконечно возрождаемый культ тела, открывающий двери к потусторонней красоте. Если бы Октаву вздумалось закрыть «Дамское Счастье», улица взбунтовалась бы, а новые святоши, лишившиеся исповедальни и алтаря, возопили бы от горя. За последние десять лет роскошь стала непременной частью жизни, и женщины в любое время суток упрямо осваивали огромную железную внутреннюю конструкцию магазина с ее висячими лестницами и летающими мостиками. Госпожа Марти с дочерью забрались на самый верх и теперь бродили по отделу мебели. Госпожу Бурделе дети завлекли в отдел парижских сувениров. Графиня де Бов под руку с Валаньоском и Бланш останавливались в каждом отделе, и графиня, не утратившая ни капли спеси, рассматривала ткани. В толпе покупательниц, в море корсажей, скрывающих жажду жизни и ненасытность желаний и украшенных букетиками фиалок, как в день празднеств в честь бракосочетания правительницы, Муре различал только корсаж госпожи Дефорж, которая вместе с госпожой Гибаль задержалась в отделе перчаток. Да, она завидовала и до сих пор ревновала, но все равно покупала, и Муре в последний раз почувствовал себя повелителем женщин, которые в блеске электрических огней копошились у его ног, уподобясь покорному стаду, источнику богатства и благополучия Октава.