Пена. Дамское Счастье [сборник Литрес]

Конец вечера прошел очень приятно. К Кампардону, неизменно засыпавшему после ужина, когда он бывал дома, нынче вернулось бесшабашное веселье художника, со старыми шутками и непристойными песенками Школы изящных искусств. Около одиннадцати часов Гаспарина собралась уходить, и Роза решила проводить ее до двери, несмотря на то что ей трудно было ходить; перегнувшись через перила в торжественном безмолвии лестницы, она крикнула:

– Приходи почаще!

На следующий день заинтригованный Октав попытался разговорить кузину в «Дамском Счастье», когда они вместе принимали новую партию нижнего белья. Но Гаспарина отвечала сухо, почти враждебно: ей было неприятно, что он стал свидетелем вчерашней встречи. Впрочем, она давно невзлюбила его и, встречая в магазине, неизменно держалась почти неприязненно. Она уже давно угадала намерения Октава в отношении хозяйки магазина и следила за его упорной осадой с мрачным видом и презрительными гримасами, иногда приводившими его в смущение. Когда эта злобная дылда с иссохшими руками оказывалась между ним и госпожой Эдуэн, он испытывал четкое и неприятное ощущение, что ему никогда не удастся добиться своего.

Октав отвел себе на эту осаду шесть месяцев. Прошло уже четыре, и его снедало нетерпение. Каждое утро он спрашивал себя, не следует ли ему форсировать ход событий, поскольку он так и не добился расположения этой женщины, неизменно хладнокровной и невозмутимой. А ведь поначалу она с таким интересом отнеслась к его смелым замыслам, к мечтам о создании современных магазинов, выставлявших миллионы товаров на тротуары Парижа. Господин Эдуэн нередко бывал в отлучке, и тогда она сама, вместе с Октавом, вскрывала по утрам деловые письма, задерживала его у себя, советовалась, одобряла его идеи, и между ними возникало нечто подобное деловой дружбе. Их руки соприкасались на пачках счетов, дыхание смешивалось при обсуждении цен, и общий восторг объединял их перед кассой в дни особенно высокой прибыли. Октав старался затягивать такие моменты; в конечном счете он решил завоевать владелицу магазина, сделав ставку на коммерческую сторону ее натуры, и одержать победу, улучив момент слабости в день особенно выгодной внезапной продажи. А потому старался изобрести какой-нибудь неожиданный трюк, который отдаст госпожу Эдуэн в его власть. Ну а пока стоило закончить обсуждение дел, как она тотчас обретала всегдашнее властное хладнокровие, вежливо отдавая ему распоряжения, как отдавала их остальным приказчикам, и управляла работой магазина с холодным бесстрастием красивой женщины, затянутой в строгое, неизменно черное платье, носившей короткий мужской галстук на своей груди античной статуи.

К этому времени господин Эдуэн расхворался, и ему пришлось провести целый сезон в Виши, на водах. Октав искренне радовался отсутствию хозяина. Госпожа Эдуэн, несмотря на свой неприступный нрав, неизбежно должна была смягчиться в отсутствие супруга. Однако его надежды не оправдались: он не почувствовал в ней ни трепета, ни томного желания. Напротив, теперь она была намного энергичней, судила обо всем еще более здраво, смотрела за порядком еще зорче. Встав на заре, она самолично принимала товар в подвалах, с деловитостью приказчика, как всегда с пером за ухом. Ее видели повсюду, сверху донизу, в отделах шелка и белья; она зорко следила за прилавками и за продажей, спокойно и невозмутимо обходила магазин, и к ее платью не приставала ни одна пылинка среди нагромождения тюков, едва помещавшихся в чересчур тесном здании. Когда Октав сталкивался с ней в каком-нибудь узком проходе, между кипами шерстяных товаров и стопками полотенец, он уступал ей дорогу намеренно неловко, чтобы задержать подле себя хоть на секунду, чтобы она коснулась его грудью, но она проходила мимо, настолько поглощенная делами, что он едва ощущал касание ее платья. Особенно досаждал ему зоркий взгляд мадемуазель Гаспарины, неизменно устремленный на них в такие моменты.

Однако молодой человек не отчаивался. Временами ему казалось, что цель уже близка, и он начинал обдумывать, как устроит свою жизнь, став любовником хозяйки. Он не прерывал связь с Мари в ожидании лучшего; до поры до времени она была ему удобна и ровно ничего не стоила, хотя впоследствии ее рабская преданность, вероятно, могла бы стать обременительной. Ну а пока он пользовался ею вечерами от нечего делать, заранее прикидывая, каким образом бросит ее. Внезапный, грубый разрыв отношений казался ему неуместным. Как-то праздничным утром, когда Жюль куда-то отлучился, Октав собрался посетить соседку, и ему неожиданно пришла в голову удачная мысль – вернуть Мари ее мужу, толкнуть этих любящих супругов в объятия друг другу, а самому устраниться так, чтобы не в чем было себя упрекнуть. Таким образом он сделал бы доброе дело; столь благородный поступок мог избавить его от всяких угрызений совести. Однако, пока он еще выжидал, ему не хотелось оставаться совсем без женщины.