Пена дней

Он прошел вслед за Коленом в комнату Хлои и пригнулся, чтобы не удариться о притолоку, но коварная притолока ловко извернулась, вследствие чего профессор грязно выругался. Хлоя, наблюдавшая из постели всю эту сцену, расхохоталась, увидев, как профессор сражается с притолокой.

Между тем комната заметно уменьшилась в размерах. Ковер же, напротив, уплотнился, так что кровать теперь стояла в маленькой нише с атласными занавесками. Оконный проем окончательно разбился на четыре маленьких квадратных окошка. В комнате царил полумрак. Было тепло.

— И вы утверждаете, что это та же самая квартира? — спросил профессор.

— Клянусь вам, доктор… — начал было Колен, но запнулся, поймав на себе беспокойный и недоверчивый взгляд профессора.

— Я пошутил, — проговорил он наконец и рассмеялся.

Членоед подошел к кровати.

— Раскройтесь, — сказал он, — я вас послушаю.

Хлоя приподняла меховую накидку.

— Так вот оно что! — воскликнул профессор. — Они вас там прооперировали.

— Да, — ответила Хлоя.

Под правой грудью у нее виднелся шрам совершенно круглой формы.

— Она завяла, и они ее вытащили? — спросил профессор. — Она была длинная?

— Около метра, — ответила Хлоя. — И цветок сантиметров двадцать.

— Какая гадость! — пробормотал профессор. — Все-таки вам решительно не везет. Такого размера эти кувшинки достигают крайне редко!

— Она завяла, потому что вокруг было много других цветов, — продолжала Хлоя. — А больше всего помог цветок ванили, который они мне принесли незадолго до операции.

— Странно, — сказал профессор. — Никогда не думал, что ваниль может так подействовать. Я был скорее сторонником можжевельника или даже акации. Как видите, в медицине все довольно по-дурацки, — заключил он.

— Это уж точно, — согласилась Хлоя.

Профессор послушал ее и поднялся.

— Все нормально, — сказал он, — если не считать последствий.

— Последствий? — переспросила Хлоя.

— Ну да, — подтвердил профессор, — одно из легких у вас теперь практически не работает.

— Ну и что, — сказала Хлоя. — Другое-то в порядке.

— Но если вы умудритесь подцепить что-нибудь еще во второе легкое, вашего мужа будет очень жаль.

— А меня? — спросила Хлоя.

— Вам тогда уже будет все равно, — ответил профессор. Он встал. — Не хочу вас зря пугать, — заключил он, — но будьте осторожны.

— Я и так осторожна, — сказала Хлоя. От страха ее глаза расширились. Она провела рукой по волосам и спросила застенчиво: — А я точно больше ничего не подцеплю? — Она почти плакала.

— Не бойтесь, дитя мое, — успокоил ее профессор. — С какой стати вы подцепите что-нибудь еще? — Он посмотрел по сторонам. — Честно говоря, ваша прежняя квартира мне нравилась больше, — сказал он. — В ней лучше дышалось.

— Да, — ответил Колен. — Но мы не виноваты…

— А чем вы, собственно, занимаетесь? — спросил профессор у Колена.

— Я наблюдаю за ходом вещей, — ответил Колен. — И люблю Хлою.

— Вы не зарабатываете деньги? — спросил профессор.

— Нет, — ответил Колен. — У меня нет работы в привычном смысле слова.

— Работа действует на нас пагубно, — сказал профессор, — но зарабатывать деньги тем, что нам нравится делать, невозможно, поскольку… — Он прервал свою тираду и спросил: — Помните, вы мне в тот раз показывали удивительный прибор? Он все еще у вас?

— Нет, — ответил Колен. — Я его продал. Но выпить мы можем и так…

Членоед просунул пальцы за воротник своей желтой рубашки и почесал шею.

— Пойдемте, — сказал он. — До свидания, милая барышня.

— До свидания, доктор, — ответила Хлоя.

Она забилась в угол кровати и натянула одеяло по самый подбородок. Ее лицо казалось светлым и нежным на фоне лавандового белья, отделанного ярко-красной каймой.

XLVIII

Шик миновал секретный контрольно-пропускной пункт и прокомпостировал персональную карточку учета времени. Дойдя до металлической двери, он, как всегда, споткнулся о порог коридора, ведущего в цех. Густой пар и черный дым грубо ударили ему в лицо. Звуки тоже были соответствующие: глухое гудение турбогенераторов, скрип мостовых кранов, ползавших по перекрестным рельсам, дребезжание кровельного железа под давлением хаотических воздушных масс. Коридор был очень темный, через каждые шесть метров с потолка свисали лампочки, излучавшие слабый красный свет, который лениво струился по гладким предметам и, прилипая к шероховатостям стен и пола, вычерчивал на их равнодушных поверхностях безликие контуры. Горячий металлический пол был весь во вмятинах, местами даже зияли дыры, сквозь которые виднелись багровые глотки каменных печей с нижнего этажа. Над головой по серым и красным трубам с бульканьем проносились всевозможные жидкости, а от каждого сокращения механического мотора-сердца, давление в котором нагнеталось специальными приборами, с некоторым запаздыванием прогибались и вибрировали металлические опоры, поддерживавшие потолок. От этого движения со стен срывались крупные капли и устремлялись Шику за воротник, и каждый раз Шик невольно вздрагивал. Капли эти были совершенно бесцветны и пахли озоном. На повороте коридор стал прозрачным, и Шик мог видеть все, что происходило в цехе.