Пендервики весной

– Ну что ты! Дело не в деньгах. Но, понимаешь, я ведь не занимаюсь профессионально преподаванием вокала – я просто учу музыке, и всё. А как только учебный год закончится, я отправляюсь в турне по главным оперным театрам Европы. Буду слушать «Школу влюблённых»[47] в Ла Скала, «Фиделио»[48] в Венской государственной опере – представляешь, какое это счастье?

Бетти вдруг почувствовала, как всё у неё внутри сжимается, как будто она – аккордеон.

– Да… Просто вы бы не стали учить меня белтингу, этому ору из телевизора. – Бетти боролась, но слёзы всё равно уже подступили. – А другому учителю мой голос может не понравиться.

– Нет уж, вот это никак невозможно! – Миссис Грюнфельд прошла к своему столу и вернулась с пачкой носовых платков. – Вытри-ка глаза, а я пока подумаю.

Бетти присела на фортепианную скамью, чтобы не мешать: думая, миссис Грюнфельд ходила по комнате, при этом немного пританцовывала и что-то напевала. Бетти прислушалась: «Сей редиску» из «Фантастикс»[49]? Тогда это надежда – Бетти обожает «Фантастикс».

Добравшись до бобов[50], миссис Грюнфельд наконец остановилась перед Бетти.

– Имей в виду: если ты будешь всерьёз заниматься пением, тебе придётся искать настоящего учителя вокала, не такого, как я. – Бетти опять хотела возразить, но миссис Грюнфельд подняла руку. – Но это не значит, что ты не можешь сейчас начать заниматься со мной. Пусть даже без строгой программы. Если, конечно, ты готова раз в неделю обходиться без большой перемены.

– Да, да, да, я готова. – Хоть сто раз в неделю! Эта большая перемена ну ни капельки Бетти не интересна!

– Хорошо. Сегодня и начнём, тем более погода совершенно ужасная. А с твоим учителем я договорюсь – кто у вас в классе учитель?

– Мисс Роу, только она немножко строгая. А погода…

Погода была прекрасна.

– Ничего, я обо всём позабочусь, – сказала миссис Грюнфельд, и Бетти ей поверила. Трудно было представить, что миссис Грюнфельд не сможет о чём-то или о ком-то позаботиться. – А деньги забери, Бетти. Они тебе понадобятся, когда ты начнёшь заниматься с настоящим учителем вокала. Хорошие уроки могут дорого стоить.

– Миссис Грюнфельд, но я не могу… – У Бетти даже дыхание перехватило.

– Нет уж, никаких «не могу»! Провести с тобой побольше времени – радость для меня. Если честно, я уже даже думала о том, какая песня лучше всего подошла бы для твоего голоса. И боюсь, это будет песня о любви… но что ж поделаешь, многие прекрасные песни – о любви. Ты не против?

Бетти покрепче вцепилась в фортепианную скамью, чтобы не подскочить, и не броситься к миссис Грюнфельд, и не обнять её сильно-сильно.

– Я не против песни о любви, если только это не дуэт, который надо будет петь с кем-то из мальчиков.

– Договорились. Дуэты с мальчиками пока вычёркиваем. – Миссис Грюнфельд рассмеялась. – Готовься, Бетти Пендервик, буду загружать тебя по полной программе, хоть я и не профессиональный вокалист. Ты точно этого хочешь?

– Да, – сказала Бетти. – Я точно этого хочу.

– И представь, Герцогиня, к обеду уже лило вовсю! Нет, я, конечно, не думаю, что миссис Грюнфельд взяла и сотворила дождь, но интересное совпадение, правда? В общем, на большой перемене она научила меня петь песню Стивена Сондхайма «Не проходит дня»[51], а Стивен Сондхайм, говорит миссис Грюнфельд, лучше всех-всех композиторов со времён Верди умеет передать чувство через мелодию. И она говорит, что одно из доказательств его гениальности – это его удивительные, необычные тональные интервалы, – но это я и раньше знала, я же слушала его «Маленькую ночную музыку»[52] восемь миллионов раз. И что если я буду петь его песни, то это поможет мне расширить моё понимание мелодии. Вот послушай, Герцогиня.

Но получилось больше хихиканья, чем пения, потому что Герцогиня опять подпевала.

– Ещё я рассказала миссис Грюнфельд про Джеффри и про мой Большой Концерт. Она говорит, что это отличная идея и что Джеффри – мой mentore, это по-итальянски значит «наставник». По-итальянски гораздо красивее, правда?

Бетти остановилась стряхнуть дождь с волос и убедиться, что Герцогиня ещё не окончательно обессилела. Сама-то Бетти любила гулять под мягким весенним дождём, но понимала, что коротконогой таксе он вряд ли по нраву: что не попало сверху на широкую собачью спину, то забрызгает снизу толстое собачье брюхо.

– Может, тебе лучше будет на тележке? Не хочу, чтобы ты простудилась. Один «гав» – да, два – нет.

– Гав, гав, гав, гав.

– Э, про четыре мы не договаривались. Ладно, тогда я решаю. Едешь дальше на тележке.

Бетти подкатила тележку поближе к Герцогине и сняла пакет, прикрывавший одеяло от дождя.

– Гав, гав, гав, гав, гав.

– Т-ш-ш. – Бетти уже наклонила тележку с одной стороны, чтобы удобнее было забираться, но Герцогиня будто не замечала. – Да что с тобой такое? Почему не идёшь в тележку?

– Гав, гав, гав, гав, гав, гав, гав, ГАВ!