Пенрик и Дездемона. Книга 1

Пен не знал, было ли стеснение в груди его собственным возбуждением или Дездемоной. Он сглотнул.

– Ваше высочество. Просвещенный. Могу я… мне нужно поговорить с… это касается двоих. Будет ли мне дозволено уединиться и поговорить с Дездемоной?

Пен не был уверен, что сейчас они способны на безмолвную речь, и не хотел выглядеть безумцем в глазах этой благородной дамы.

Принцесса вскинула ухоженные брови:

– С Дездемоной?

– Так он назвал своего демона, – тихо объяснил ей Тигни.

– Он дал ему имя? – Ее брови не торопились опускаться. – Необычно. Но да, лорд Пенрик, если вам это нужно. – Она махнула в сторону балкона. – Не торопитесь.

Когда Пен выскользнул через стеклянную дверь и прикрыл ее за собой, архисвятая принцесса и Тигни склонились друг к другу.

Пен вцепился в резную деревянную балюстраду и уставился на город, реку, мосты и мельницы, длинное озеро, бледные силуэты пиков на далеком горизонте.

– Дездемона! – почти взвизгнул он. – Роузхолл! Университет! Я стану просвещенным святым! Ты можешь себе представить?

– Еще как, – сухо ответила она. – Четверо моих седоков прошли этой дорогой до тебя, хотя трое из них – до меня. К счастью.

– Тем лучше! Это все равно что личный наставник в моей собственной голове! Куда уж проще!

– М-м, не уверена, что учеба в Браджаре или Саоне похожа – или была похожа – на Роузхолл.

– Я слышал, студенты Роузхолла свободно ходят в город.

– При условии, что ты любишь разнузданные пьянки.

– А ты нет?

Ему показалось, что она улыбнулась – или могла бы улыбнуться, будь у нее губы.

– Возможно, – признала она.

– Я стану первым Просвещенным в моем роду, из всех, кого я знаю. Как думаешь, моей матери это понравится?

Ну хорошо, его воображение забегало немного вперед. Но он отправит домой письмо с Гансом и расскажет ей все, поскольку, судя по всему, Храм будет торопиться отослать Пена подальше.

– М-м, – протянула Дездемона. – Хотя в целом матери очень любят хвастаться продвижением своих детей по храмовой карьерной лестнице, с теми, кто дает клятву белому богу, есть маленькая проблема. Женщины опасаются, что это может сказаться на их собственной супружеской верности, в глазах некоторых сплетниц.

– О, – сказал Пен, застигнутый врасплох. – Это очень несправедливо, с учетом того, что именно мой отец… ладно, забудь.

– В глубине души твоя мать порадуется за тебя, – пообещала Дездемона. Немного легкомысленно, на взгляд Пена, с учетом того, что демон еще не очнулся, когда он в последний раз видел госпожу Юральд. Но из добрых побуждений.

– А ты… – Он умолк. Могу ли я поехать – глупый вопрос. Поедешь ли ты со мной – еще глупее. В конце концов, это не спор с Ролшем или его матерью. Привычка. – Ты будешь рада?

– Пен, – произнесла она тихим голосом, которого он еще ни разу от нее не слышал. Он замер.

– Ты посмотрел в глаза богу и свидетельствовал в мою пользу, и лишь благодаря этому я уцелела. – Она глубоко вдохнула его ртом. – Ты посмотрел в глаза богу. И заступился за меня. После этого я не откажу тебе ни в чем, что в моих силах.

Он впитал это, ушами и сердцем. Сглотнул. Коротко кивнул, невидящими глазами глядя на далекие пики.

Несколько минут спустя, взяв себя в руки, он вернулся в комнату, опустился на колени перед принцессой и скрепил клятвой свое будущее.

Пенрик и шаман

I

Пять богов, с такого расстояния стервятник казался огромным!

Птица склонила свою бледную голову на гибкой шее, уставившись на Инглиса, словно близорукий старик, который пытался решить, враг перед ним или… завтрак, если судить по сереющему ветреному и влажному небу над головой. Стервятник прошаркал туда-сюда, перья-панталоны заколыхались, когда он поднял одну когтистую ногу, размышляя над дилеммой. Загнутый желтый клюв словно нацелился на жертву. Инглис раскрыл пересохший рот и издал резкое шипение, точно огонь в кузнице, когда раздувают мехи. Птица отскочила на шаг, вскинув огромные коричневые крылья, будто злодей в пьесе, взмахнувший плащом, прежде чем бросить вызов судьбе.

Судя по всему, судьба приперла Инглиса к стенке. Прижала к земле. Он поскреб эту твердую землю рукой в кожаной перчатке, холодной и жесткой, но ухватил только снег. Было еще слишком темно, чтобы увидеть, много ли на нем крови. Крутая долина, из которой он выбрался прошлой ночью, казалась тенистым проливом, лед и камни – мозаикой белых и черных штрихов, низкорослые деревья – смутными когтями. У Инглиса ужасно болела голова. Он думал, что, когда замерзаешь насмерть, все должно неметь, но застрявшая нога продолжала пульсировать. Последний рывок был тщетным. Он лежал головой вниз на склоне, и у него не осталось сил, чтобы выпрямиться и попытаться отыскать рычаг получше.

Стервятник снова запрыгал. Инглис не понимал, чего он ждет. Подкрепления? Они с птицей изучали друг друга целую вечность.