Пенрик и Дездемона. Книга 1

Пенрик составил в голове очередное предложение и целенаправленно игнорировал Дездемону, пока не записал его. Она не пыталась ему помешать, на собственном опыте уяснив, что, хотя демону хаоса внесение беспорядка в записи могло показаться забавной шуткой, это лишь заставит Пенрика начать все сначала – и ей придется страдать от скуки вдвое дольше.

При следующей возможности она сказала:

– Хотя бы спроси архисвятую принцессу, можем ли мы снова отвезти ее послание на этой неделе.

– Дез, идет снег.

Он посмотрел на изящное стеклянное окно своего крошечного, но отдельного кабинета на четвертом этаже дворца, которое пропускало внутрь свет, но удерживало непогоду. В недалекой юности, проведенной при дворе Юральд, в семейном поместье у подножия великих гор, что огораживали Кантоны с севера, в снегопад его отправляли проверять силки или охотиться. Сидеть внутри, с одеялом на коленях, и не поднимать ничего тяжелее пера было намного приятнее, пусть он и обнаружил, что маленькие мускулы глаз и рук могут уставать не меньше, чем большие.

Последняя строчка. Он сел прямо, перечитал страницу сверху вниз и снизу вверх, построчно сверяя ее с оригиналом – дартакийский был более витиеватым, пусть и структурно более логичным языком, чем вельдский, – и встал, чтобы взять из стопки следующую деревянную печатную форму.

Он придумал этот процесс, когда учился в Семинарии Бастарда в Роузхолле, при огромном университете, располагавшемся в этом вельдском городе. Бедным студентам приходилось брать взаймы ужасно дорогие учебники и делиться ими, что приводило к спорам насчет очереди, а также нескольким памятным дракам и одной поножовщине. В которых Пен никак не мог принять участия, потому что это было бы нечестно, не говоря уже о том, что немногие сокурсники, узнав о его статусе чародея, пусть и необученного, бросали ему вызов…

– …больше одного раза, – самодовольно пробормотала Дез.

Успехи Дез с чтением его мыслей вызывали тревогу. Практика, я полагаю. Его немного раздражало, что этот процесс не был взаимным, хотя он определенно научился чувствовать ее настроение – самые разнообразные настроения – и почти машинально прибегал к безмолвной речи. Когда они были одни, он старался давать ей говорить вслух при помощи его рта столько, сколько вздумается; судя по всему, это поднимало ей настроение. Но когда они были не одни, так делать не стоило, потому что все их беседы велись его голосом. К смятению, а иногда и жестокой обиде слушателей.

Он взял из стопки на краю стола заготовленную деревянную форму и аккуратно положил на нее только что написанную страницу лицом вниз. Привычно, как делал, садясь обедать, благословил работу знаком богов: коснулся лба для Дочери, губ – для Бастарда, пупка – для Матери, чресл – для Отца, а потом раскинул пальцы над сердцем для Сына. После чего еще раз дважды постучал большим пальцем по губам, на удачу. Выпрямился и спросил:

– Готова, Дез?

– Я тебе для этого больше не нужна, – уныло сообщила она, но все же приготовилась.

Он провел рукой над формой. Запахло гниющим и горящим деревом, появилось облачко дыма и пара. Рука нагрелась, тепло приятно облегчило судороги. Тщательно исписанная страница обратилась в пепел.

Пен взял кисть и смахнул с формы пепел и крошки. Над поверхностью выступала точная зеркальная копия его страницы, готовая для передачи дворцовому печатнику, который мог с ее помощью сделать от нескольких десятков до нескольких сотен копий. У обычного резчика по дереву эта работа заняла бы большую часть недели, и результат не был бы таким аккуратным. Пен мог изготавливать десять форм в день, и процесс шел так медленно лишь потому, что он пока не разобрался, как использовать чужие записи, а не только свои.

Хитрость заключалась в уничтожении рукописной страницы, чтобы суммарный порядок не вырос. Восходящая магия сотворения стоила дорого; магия разрушения не стоила почти ничего. Судя по всему, то, что происходило с формой дальше, в руках обычных людей, не вносило вклад в эту демоническую сумму. Пен мог заниматься этим целыми днями напролет.

Когда Пен продемонстрировал свое новое умение архисвятой принцессе, та была довольна и теперь регулярно прибегала к его услугам для своих официальных документов. Между этими досадными поручениями ему дозволялось заниматься делом своей души, а именно воспроизводить двухтомный труд Просвещенной Ручии по чародейству и медицине, чтобы затем распространить копии в Ордене Бастарда по всем Кантонам и Вельду – а вскоре и по всей Дартаке и Ибре. (А после этого, быть может, по Адрии и далекой Седонии? Дез застонала.) К труду он добавил краткий эпилог – который гордо назвал «Дополнением Просвещенного Пенрика из Мартенсбриджа, Чародея», – описывающий новую технику, что должно было способствовать ее распространению. Пен думал, что задолжал Ручии этот живой памятник за предсмертный дар в виде демона, пусть и непреднамеренный.