Пенсионная система перед бурей. То, что нужно знать каждому о финансовом будущем своей страны

Несколько лет назад, когда фондовый рынок был на подъеме, брокеры по всей стране принялись фантазировать о 14 трлн долл., которые должны достаться беби-бумерам от их родителей. Ожидалось настолько огромное наследство, что беби-бумерам оставалось только гоняться за брокерами, чтобы те пристроили их деньги. Оценка в 14 трлн долл. появилась в результате исследования двух экономистов, Роберта Эвери и Майкла Рендалла, опубликованного Американской статистической ассоциацией^{65}.

При внимательном рассмотрении работа Эвери – Рендалла оказывается фальшивкой. Непонятно только, авторы дурачили только публику или и самих себя тоже. Их 14 трлн долл. – это вовсе не наследство исключительно беби-бумеров, но каждого, кто получит наследство в ближайшие полстолетия. Сюда входят поколение X, дети беби-бумеров и даже их родители. Более того, в работе просто суммируется годовая сумма наследуемого имущества по стране без учета межвременного изменения ценности денег, то есть того факта, что доллар, полученный сегодня, сто́ит намного больше, чем тот, который будет получен в 2050 г. Наконец, в работе даже не делается попытка сопоставить разные группы больших чисел, скажем, наследство и сумму общего дохода беби-бумеров.

Ответ Эвери и Рендалла сомнителен, но вопрос они задали любопытный. И впрямь, сколько получат беби-бумеры, когда их родители отправятся в мир иной? Могут ли беби-бумеры в качестве средств к существованию на старости лет полагаться на наследство в большей степени, чем в свое время их родители? Будет ли наследство достаточно велико, чтобы защитить их от неминуемого сокращения пенсий, выплачиваемых системой социального страхования, и пособий по программе Medicare?

Чтобы ответить на этот вопрос, Джагадиш Гохейл и, разумеется, Котликофф измерили поток наследств как долю потока трудовых доходов. Как и Эвери и Рендалл, они использовали обзор Федерального резерва, в котором несоразмерно представлены богатые и «уничтоженные» (killed-off) члены выборки в соответствии с вероятностью их смерти. Затем они задались вопросом, сколько оставили бы эти назначенные к смерти в виде имущества и страховых полисов, если бы они действительно умерли. В отличие от Эвери и Рендалла Гохейл и Котликофф сопоставили результаты на конец 1990-х с результатами на начало 1960-х гг. Обнаружилось, что сегодня величина наследства составляет примерно ту же долю трудового дохода, что и сорок лет назад. Иными словами, беби-бумерам не приходится рассчитывать, что наследство поможет им в старости в большей степени, чем их родителям.

А если бы на бирже отношение цены акции к доходу на акцию было ближе к исторической норме, сегодня наследство составляло бы гораздо меньшую долю по сравнению с трудовыми доходами, чем в 1960-х. Этого и следовало ожидать. Беби-бумеров очень много. И у каждого из них много родных братьев и сестер, следовательно, на каждый доллар наследства окажется много претендентов. Соотношение легко измерить, если принять, что родители старше детей примерно на 25 лет, и разделить число 40- и 50 -летних (приблизительный возраст поколения беби-бумеров) на число тех, кому сейчас от 65 до 80 лет (их родители). Сегодня это отношение примерно на 30 % больше, чем в те дни, когда родители беби-бумеров были в аналогичном возрасте.

Есть еще одна причина для предположения о том, что сегодня доля наследства относительно трудовых доходов будет меньше, чем в прошлом, – это значительное распространение в послевоенный период практики обращения состояния в пожизненную ренту (аннуитизация). А любые блага, имеющие форму пожизненной ренты, кончаются вместе с вами. Сюда входят частные пенсии, пенсии по социальному страхованию, медицинская помощь в рамках программ Medicare и Medicaid, а также трудовые доходы. Чем бо́льшая часть вашего состояния имеет форму пожизненной ренты, тем меньше достанется вашим наследникам.

Вернувшись на полвека назад, вы обнаружите, что более 80 % состояния пожилых людей имело форму однородных (торгуемых) активов, которые после смерти их владельцев доставались детям^{66}. Сегодня, благодаря распространению пожизненной ренты, эта доля составляет примерно половину. Кроме того, если сохранится установившийся низкий уровень процентных ставок, пожилым, которые могли прожить на 5-процентный доход, придется превратить в пожизненную ренту дополнительную часть личных сбережений. Проведенное TIAA-GREF исследование показало, что замена портфельных активов на пожизненный аннуитет повышает шансы на долговременную финансовую стабильность владельца портфеля^{67}. Поскольку больше всего пенсионеры опасаются «не останусь ли я без средств?», весьма вероятно, что в этом десятилетии пожизненные аннуитеты будут столь же популярны, как индексные фонды высокотехнологичных отраслей в конце 1990-х.