Пепел державы

— Проходите, — любезно улыбнувшись, произнес капитан и отошел в сторону, как бы давая московитам пройти. Прочие воины замерли, замолчали, видимо, что-то почуяв. Старик похлопал молодого по плечу, мол, не робей, и медленно двинулся в указанную сторону. Молодой шагнул следом, настороженно озираясь на чудно одетых иностранцев. Едва он повернулся к капитану спиной, тот выхватил из-за пояса короткоствольный пистолет, вытянул руку и выстрелил московиту в затылок. Хлопок был резким, шумным. Над мальчишкой, ничком рухнувшим в грязь лицом, стояло кровавое облако дыма. Испуганный старик обернулся и едва ли успел что-то понять — рядом стоявший венгр, молниеносно вскинув короткое ружье, выстрелил в него в упор. Старика будто вырвало с места, он отлетел в сторону. Он еще был жив, стонал и корчился, но к нему с ножом уже спешил другой ратник, добить.

— Уберите их! — спрятав за пояс пистолет, приказал капитан и выплюнул в сторону сухую травинку. Наемникам, которые подожгли город, был невыгоден мир, они собирались сами захватить город, дабы именно им досталось все его богатство. И они уже готовились броситься на штурм через образовавшуюся в прогоревшей стене брешь.

Уже вскоре наемники кинулись в атаку, и отряд этого бравого венгерского капитана был в первых рядах (и он улыбался, предчувствуя скорую победу и большую наживу), но внутри города они увидели построенные московитами укрепления и торчащие из бойниц стволы орудий. Невольно капитан остановился, остолбенев, и хотел что-то выкрикнуть, но на ворвавшуюся толпу наемников тут же обрушились пули и снаряды пищалей и гаковниц, летели стрелы, уже столь редко используемые в то время в европейских войнах, и венгры, неся значительные потери, начали пятиться. Бравому капитану снарядом гаковницы оторвало верхнюю часть тела, по грудь, и рядом с ним падали наземь его товарищи, другие убегали, ползли, втаптывая обезображенный труп в кровавую грязь.

— Пли! — кричал во все горло Телятевский, опуская воздетую саблю, и снова гремит оглушающий залп, и снова враги валятся толпой на землю, отступают. С великим ликованием русские ратники провожали отступающих врагов. Сняв шлем, утер мокрое, черное от копоти и пыли лицо Телятевский и бросил саблю в ножны. И легкая надежда появилась в нем — нет, выстоим! Отстоим Полоцк!

Но на следующий день будет новый штурм, будет бой, и большая часть ратников погибнет, и хоть враг будет снова отброшен, еще меньше воинов захочет погибать за обреченный град. И Волынский с Щербатовым отправят в польский лагерь новых парламентеров, и тем посчастливится попасть к королю и сообщить ему, что гарнизон готов сдаться. И сами жители, выйдя на улицы, попросят мира, устав от ежедневных обстрелов, пожарищ и трупов на улицах.

И Киприан, осознав бесполезность борьбы, сам уже вскоре начнет призывать сдаться на милость победителю. Вместе с воеводами Щербатовым, Волынским, старшими, местными старостами и дьяками и прочими защитниками они придут с дарами в польский лагерь, пестривший многочисленными знаменами. И Баторий, восседая подле своего шатра в окружении своих воевод, облаченный в черные парадные латы, примет их и станет пристально глядеть на склонившихся московитов и на вставшего перед ним на колени владыку Киприана. И Курбский, стоя позади Батория, будет слышать их унизительные льстивые речи, коими попытаются они вымолить свои жизни. И Баторий сдержит свое слово, позволит ратникам и жителям беспрепятственно покинуть Полоцк либо вступить в ряды польского войска. Едва ли не все московиты вскоре ушли в другие крепости, дабы вскоре снова сражаться против поляков. Воевод и владыку же будет ждать плен.

И пока отчаявшиеся защитники будут сдавать город, Теля-тевский с горсткой преданных ему воинов запрется в городском храме, где и останется сидеть, пока Полоцк не займут польские войска. Впрочем, биться уже будет бесполезно, и Телятевский так же попадет в плен. Его воинам разрешено будет уйти…

Каленые ядра в ничто превратили крепостную стену Сокола. Стояла сухая погода, и немцам, ранее всех подошедшим к крепости, хватило трех пушечных выстрелов, чтобы спустя совсем немного времени стена вспыхнула смоляным факелом. И немецкие наемники, устав ждать, первыми бросились на штурм. Воевода Николай Радзивилл Рыжий подошел к крепости, когда немцы уже врывались через открытые ворота. На глазах воеводы железная решетка ворот опустилась и отсекла ворвавшихся в крепость ратников.

— Что происходит? — хмуро глядя на суматоху в толпе наемников и на пылающую стену, сквозь которую было не пробраться, прокричал Радзивилл.

А гарнизон Сокола, едва увидев, что небольшая толпа наемников оказалась в западне, без команды воевод бросилась на них. Шеин издали наблюдал за этим, сидя на крепком боевом жеребце. Михайло стоял по праву руку от него, ждал, что прикажет воевода. Но Шеин молчал, глядел, как остервенело русские резали наемников.