Пепел и снег

Александр Модестович и Черевичник не сделали после этого перекрёстка и ста шагов, как вдруг ощутили, что земля у них под ногами задрожала — мелко-мелко, как дрожит осиновый лист. Почти сразу за этим задребезжали стёкла в окнах, затрепетали цветки в горшках. В одном из домов что-то с грохотом упало и разбилось. Кто-то вскрикнул испуганно. Оглянулись... Иностранцы, не на шутку встревоженные нарастающим шумом, медленно пятились к домам, озирались, наконец, бросив букетики цветов под ноги, кинулись бежать, и улица через минуту опустела. А шум становился всё сильнее. Умноженный эхом, он скоро обратился в грохот. Земля уже тряслась, как в ознобе. Из стен домов сыпался песок и выпадали кусочки штукатурки, пыль сама собой клубами поднималась над улицей. Наконец грохот стал почти невыносим, он неумолимо, стремительно приближался, в нём уже слышался цокот тысяч копыт о каменную мостовую, слышались восторженные крики людей, ржание коней, залихватский свист, выстрелы. Где-то гремели, захлёбывались барабаны, где-то звучала военная музыка, торжественно пели трубы — это «большая армия» входила в город...

И вот из-за поворота выскочили кирасиры; как плотину прорвало! Они скакали во весь опор, взметая над улицей теперь уже тучу пыли, они надвигались стальной лавиной. Огромные копыта, как молоты, стучали по булыжнику, рассыпая искры. Всадники, сущие дьяволы, в лихорадке, в упоении этой дикой скачкой всё погоняли и погоняли лошадей, размахивали саблями и палили по окнам из пистолетов.

Александр Модестович и Черевичник, поражённые видом скачущей конницы, растерянные, чуть не угодили под те чудовищные копыта. И только в последнюю секунду, спохватившись, спрятались в ближайшем подъезде. Захлопнули дверь и стояли не живые не мёртвые, а за дверью как будто камнепад грохотал. С гиканьем и смехом неслись кирасиры — нескончаемым потоком, во всю ширину улицы, теснясь, цепляясь стременами за стены и деревья. Дом вздрагивал, скрипел и охал. Если бы наши герои не знали, что происходит снаружи, они могли бы подумать, что дом опустился в преисподнюю, а демоны устроили вокруг него буйную пляску... Должно быть, один из всадников спешился у подъезда, слышно было, как что-то нацарапали на двери. Это князь тьмы начертал число зверя, число Сатаны. Дом был означен для постоя... Где-то очень далеко что-то взорвалось, и тут же, всего через несколько мгновений, новый взрыв вторил первому. Со звоном посыпались оконные стёкла, а кровля, как под пятой сказочного дива, заходила ходуном. Кто-то из французов прокричал, что это русские уничтожают склады. И лавина всадников, изменив направление, устремилась, вероятно, к месту взрывов.

По улице теперь громыхали колёса пушек...

Глава 9

Дом, в котором Александр Модестович и Черевичник так вовремя укрылись, двухэтажный, каменный, очень длинный, о двух арках, закрытых наглухо железными воротами, настоящая крепость, оказался не более чем лавкой преуспевающего купца с весьма соответствующей его ремеслу фамилией Аршинов — лавкой продуктовой и мелочной, с швейными мастерскими по торцам и с конторскими помещениями наверху. Дом был совершенно пуст — ни мебели, ни товаров, одни только пыльные лакированные прилавки. Видно, осторожный, прозорливый купец предвидел, что эта война не кончится чем-нибудь вроде Тильзитского мира, что будут потери и покрупнее чести, коей никто не держал в руках, — и, не желая рисковать товаром, загодя вывез его.

Пройдя чёрным ходом, Александр Модестович и Черевичник оказались по другую сторону здания, на довольно просторном дворе, частью заставленном сломанными телегами, а частью заваленном пустыми ящиками и бочками. Шум с улицы тут уже не был так громок, и под прикрытием крепких стен, в относительной безопасности можно было немного расслабиться. За бочками и ящиками стоял ещё дом, одноэтажный, на высоком каменном подклете. Поднялись на крыльцо. Вошли в дом. Здесь была большая квартира купца — на шесть комнат и три печи. Всё самое ценное также оказалось вывезено, кроме, однако, громоздких вещей: кроватей, комодов, дубовых столов. Приметив, что Аршинов — человек основательный и любит доводить дело до конца (вывозить так вывозить!), в подклет даже и не заглядывали, ибо были уверены, что, кроме мышиного помёта, там вряд ли что-нибудь есть.