Пепел над пропастью. Феномен Концентрационного мира нацистской Германии и его отражение в социокультурном пространстве Европы середины – второй полов

Таким образом, всякая пища имплицитно способствует преобразованию человека к лучшему, переход от доистории к истории был маркирован в том числе и изменением отношения к пище, которая становилась все более средством изменения человека и все менее питанием, призванным просто поддержать жизнь в стабильном состоянии. Не случайно Христос говорил, что «не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Мф. 15: 11). Акт принятия пищи есть наиболее тесный контакт с Другим (автору в данном случае близка позиция Э. Левинаса, который описывает Другого как «абсолютную Инаковость»), дающий ощущение максимальной объективации последнего. Не случайно многие ритуалы, связанные с принесением присяг, клятв, обещаний, утверждаются и закрепляются поцелуем – символическим вкушением, обозначающим стремление физически вобрать в себя Другого/Другое, придать ему тождественность и добиться интерсубъективности.

В процессе еды чужое превращается в свое (у-своение чужого), происходит диффузия иного в себя. При этом имеет большое значение способ потребления пищи и качество еды. Первый качественно меняет как человека, так и восприятие пищи (есть существенная и очевидная разница между принятием пищи за столом или сидя на земле с тарелкой на коленях, с помощью приборов или руками и т. д.), второй важен как средство формирования самоощущения и чувства достоинства – некачественная пища десоциализирует употребляющего ее, ассоциирует с маргиналом или животным. В этом смысле уровень восприятия качества пищи напрямую зависит от уровня самооценки человека. Необходимо подчеркнуть: чем некачественнее пища, тем менее она является пищей как таковой, то есть ее качество, пригодность для человека есть ее необходимое метафизическое свойство и важнейший маркер цивилизованности.

Потребление пищи можно охарактеризовать как акт несвободы. Это не связано с тем, что человек испытывает постоянную физическую зависимость от еды, хотя отчасти и с этим тоже. Не случайно во всех религиозных практиках обретение внутренней свободы, духовное и ментальное раскрепощение напрямую связано с пищевыми ограничениями или изменением способов и характера принятия пищи. Прежде всего прием пищи, в отличие от любых других действий, не может быть недетерминированным. Пища всегда «приходит» со стороны, откуда-то. Получая еду, человек ощущает себя непосредственным образом зависящим как от природы, дающей продукты питания, так и от тех, кто ее выдает/ доставляет/готовит.

Процессы добывания пищи и ее принятия в лагере тотально отрицали и превращали в противоположность все сказанное выше. Именно эти процессы становились важнейшим условием перевода человека из прежнего, долагерного, в новое состояние – узника. Общеизвестный факт, что еды в лагерях выдавалось намного меньше, чем было необходимо для поддержания нормального функционирования человека. Поэтому очень быстро узник оказывался во власти голода. Феноменология голода в нацистских лагерях не становилась предметом серьезного изучения, и относительно удачной попыткой такого рода можно считать монографию Кристины Сталь «Тоска по хлебу. Пища и голод в системе концентрационного лагеря Маутхаузен»[336]. В данной работе К. Сталь подробно рассматривает состав и формы питания заключенных лагеря Маутхаузен и прослеживает процесс превращения узника в существо, озабоченное только одним – поиском еды.

Соглашаясь с мнением З. Фрейда о том, что голод способен нивелировать различия самых разных людей и направлять их к одной цели, К. Сталь рассматривает процессы усиления внутренней деградации постоянно голодного человека, что со временем естественным образом выводит на первый план биологическую или даже зоологическую природу человека. Основные выводы работы вполне можно приложить не только к Маутхаузену, но и в целом к системе концентрационных лагерей. Однако, на наш взгляд, исследовательница не обратила внимания на ряд важных деталей, рассмотрение которых необходимо для понимания феноменологии голода в Концентрационном мире. Важно подчеркнуть, что голод, его восприятие и интерпретации, наряду с насилием, способами и формами умирания, играют важнейшую роль в дискуссиях о Концентрационном мире и формировании памяти о нем. Голод был знаковым явлением для концентрационных лагерей, важнейшим фактором формирования не только внешнего вида, но также психического и ментального состояния заключенного.